Понеся потери, израильское командование предприняло ответные меры и тщательно спланировало воздушную операцию против советской авиационной группы.
Через две недели в южной оконечности Суэцкого канала появилось звено истребителей бомбардировщиков «Скайхок» и атаковало артиллерийскую батарею. С аэродрома Бени-Суэйф немедленно взлетело дежурное звено на перехват. Через пять минут взлетело еще четыре самолета с аэродрома Камушин. Когда первая группа наших истребителей вышла в район артиллерийской батареи, «Скайхоки» немедленно ушли на свою сторону, а в воздухе появилась другая группа на высоте около 6–7 км севернее наших истребителей и стала углубляться на территорию ОАР. Штурман КП Бир Арейда приступил к последовательному наведению первой и второй групп на противника, постепенно разворачивая наши самолеты хвостом к линии фронта. И когда приемные радиолокаторы самолетов были отвернуты от Суэцкого канала, с предельно малой высоты в районе боя появилось двенадцать «Миражей». Бой был жаркий и короткий. Мы потеряли четыре самолета, погибли три летчика.
Противник преподал нам жестокий урок. С этого момента наши пилоты были уже другими. Умелыми, отчаянно смелыми, но и очень осторожными. Война пошла на равных.
В.М.Пак Вспоминая штаб флота
Летом 1968 г. сразу же после окончания Института восточных языков (ныне Институт стран Азии и Африки при МГУ) я был призван в армию и, получив звание лейтенанта, направлен для прохождения службы в Объединенную Арабскую Республику (Египет). Такое распределение для меня как выпускника востоковедного вуза не было неожиданностью. Как известно, в ходе «шестидневной» войны в июне 1967 г. вооруженные силы Египта и ряда других арабских стран были разгромлены, и после поражения (или накса, т. е. «рецидива» как называли его египтяне) Советский Союз приступил к оказанию беспрецедентной по своим масштабам помощи в деле воссоздания египетских вооруженных сил. И, конечно, огромной была потребность в переводчиках, прежде всего в арабистах. Достаточно сказать, что, по некоторым данным, в Египте находилось не менее 10 тысяч советских военнослужащих, в то время как обычный ежегодный выпуск арабистов (включая девушек) в нашем институте составлял примерно 15–20 человек в год. Могу также добавить, что в целом я представлял обстановку в стране, да и характер предстоящей работы, поскольку всего за год до этого возвратился из Египта по завершении стажировки в Каирском университете и даже успел своими глазами увидеть как начиналась и как закончилась «шестидневная» война.
Впервые я попал в Египет осенью 1966 г., чтобы, как было записано в плане стажировки, собирать материал для дипломной работы, слушать лекции в Каирском университете, совершенствовать знания арабского языка, в том числе и египетского диалекта. Кроме того, как требовала в то время Инструкция для выезжающих в зарубежные командировки, мы были обязаны выполнять все распоряжения посольства СССР и, по возможности, оказывать ему необходимую помощь. На следующий день после прибытия в Каир мы, группа стажеров из Москвы и других городов (из Института восточных языков нас было четверо — Виталий Наумкин, Саша Бурмистров, Женя Шикова и я) были приглашены в посольство на инструктаж. Сидя в прохладном холле в ожидании приема, мы наблюдали неспешно текущую под горячими лучами октябрьского солнца жизнь, наполненную, как казалось, спокойствием и безмятежностью. То, что мы услышали на инструктаже, ни в коей мере не противоречило внешним впечатлениям. Мы узнали, что обстановка в стране в целом спокойная, египтяне относятся к советским людям более чем доброжелательно, правительство при полной поддержке народа строит новое, почти социалистическое общество, иными словами, оснований для серьезных беспокойств нет. «Учитесь, общайтесь с местным населением, в первую очередь, разумеется, со студентами и преподавателями, изучайте страну и ее язык, как можно больше путешествуйте, но только сообщайте, если едете в другой город». О спокойной обстановке свидетельствует, пожалуй и тот факт, что нам разрешили записаться на курсы египетского диалекта в Американском университете в Каире, на что поначалу мы не очень надеялись (ибо Инструкция о поведении советских граждан предупреждала о стольких опасностях, что в Каире острословы говорили «Рашен сам себе страшен»). Своего рода символом крепнущих дружественных советско-египетских отношений было и новое, менее чем за год до нашего приезда построенное здание посольства, представлявшее собой стеклянную коробку, сквозь прозрачные стены которой прохожие могли с улицы наблюдать, как в коридорах собираются работники посольства покурить или поделиться новым анекдотом (говорили, что здание спроектировал тот же архитектор, что строил пионерлагерь Артек).