Никогда еще Толик не был так растерян. Он зачем-то кинулся собирать посуду, остатки хлеба, пирожков – и понес эту гору прочь.
– Я сейчас! – крикнул он Гале.
Тут человек в пиджаке очнулся и заметил, что его последний пирожок уносят навсегда.
– Извиняюсь, – сказал он вежливо. – Этот пирожок еще едят.
– Ах да!.. Ах да… – Толик рванулся с подносом обратно к своему столику. – Простите!..
Он снял пирожок с горы грязной посуды и в полной несознательности начал вытирать его бумажной салфеткой.
– Анатолий! – укоризненно воскликнула Галя.
– Ох, чего ж я делаю-то!.. – сказал Толик, совсем смешавшись. – Вот голова с дыркой… Я сейчас вам новый принесу!
И побежал к буфетной стойке за пирожком.
Человек в пиджаке осторожно взял свою шляпу со стола и попытался незаметно уйти, но Галя удержала его за рукав:
– Вы уж не сердитесь, что так получилось! Это я виновата. Он сейчас принесет вам новый пирожок!..
– Да не беспокойтесь, – отвечал тот, стараясь быть деликатным. – Я накушался…
– Нет-нет, не уходите! Как же это? Он сейчас принесет! Вон – уже несет!.. – держала его Галя.
Толик бежал с пирожком.
– Виноват… – говорил он поспешно. – Не знаю, как это я…
– Ничего, я могу и этим воспользоваться, – успокоил его человек. – Мне что? Мне все равно.
– Понимаете, он немного нервный, – сказала Галя.
– Да-да, я нервный, – закивал Толик и…
…человек с соломенной шляпой стал поспешно выбираться из-за стола, испуганно засовывая масляный, горячий пирожок во внутренний карман своего коломянкового пиджака.
– Вообще-то я нет, не очень, – с беспокойством сказал Толик, поворотившись к Гале.
Они остались за столиком вдвоем. Надо было что-то говорить, но оба молчали и даже не трогали еду.
Толик включил приемник. Оттуда вырвалась веселая музыка. Толик посчитал ее неуместной в такой напряженный момент и поспешно выключил.
– Так… – сказал он наконец. – Что же мне с тобою делать?
– Не знаю, – ответила Галя, не в силах оторвать от него глаз. – Я вам сказала, а вы уж думайте сами.
Теперь Толик и Галя шли по улице. Толик – чуть впереди.
В одном с ними направлении медленно ползла огромная грузовая «шкода» с еще более огромным фургоном-рефрижератором.
– Эй, парень! – крикнул водитель Толику. – Не знаешь, где СМУ-четырнадцать?
Толик повернулся на крик и сразу узнал Палпалыча.
– Толик!!! – заржал Палпалыч. – Миллионер!.. Олигарх! Ротшильд! Здорово! Ну ты даешь!..
– Палпалыч! – обрадовался Толик.
Палыч ударил по тормозам и распахнул пассажирскую дверь кабины.
– А ну давай! – крикнул он Толику. – И вы давайте, – сказал он Гале, угадав в ней Толикову спутницу.
– Это Палпалыч, – сказал Толик Гале, когда сели в кабину.
– Очень приятно, – сказала Галя. Она смущенно глянула на Толика и назвалась: – Галя.
– А вы за фруктами? – поинтересовался Толик.
– Да ты что?!. – захохотал Палпалыч. – Какие фрукты! Я вам двенадцать тонн лакокрасочных приволок в строительно-монтажное управление!
Толик с умилением разглядывал кабину «шкоды», в которой когда-то ехал с Палпалычем целую неделю из Алтынабада на Русский Север.
– Мы с наших складов из России тремя машинами выкатились, – говорил Палпалыч. – Я вот пришел, а они, наверное, только к завтрему подгребутся. Эти границы теперь… неохота при девушке… Таможни, понимаешь, извините за выражение!.. Ну, прямо – смех! И у вас тут… Помнишь тот участок, триста верст по песку?
– Помню, – сказал Толик.
– Еле прошли! Я специально давление в колесах спустил, чтоб зацепление с грунтом побольше было, да так, на полусогнутых, и дочапал. Гибельный участок! Не трасса, а рыдание.
Но сказал об этом Палпалыч весело, с предъявлением собственной исключительности и сознанием своей мастерской силы. Не хвастаясь, а констатируя уже прошедшую очередную победу.
– Ну а ты-то как? – спросил он у Толика.
– Я в порядке, – ответил Толик. – За сыном иду. Пока дом не дострою, он у меня временно в интернате.
Палпалыч даже ахнул и, ахнув, так и остался с открытым ртом.
Галя счастливо посмотрела на Толика, переживая его триумф.
– Нуты даешь, Толик… – негромко сказал Палпалыч. – Куда ехать?
– А я-то грешным делом и не знал… – смешался Палпалыч.
– Я тогда тоже не знал, – просто ответил Толик.
– Теперь куда?
– Прямо, вон до того дома. Сейчас Дамирчика заберем, и я вам, Палпалыч, покажу дорогу на склады СМУ-четырнадцать.
Но показать ему хотелось только Дамирчика. И Палпалыч это прекрасно понял.
– Нуты даешь, Толик!.. Ну, Толик!!! – радостно прокричал Палпалыч и прибавил газу…
– Дамир! – крикнул Толик, входя во двор интерната.
Следом за ним шла Галя.
А у ворот разминал затекшие ноги Палпалыч.
– Дамир!.. – снова крикнул Толик.
Толик и Галя остановились и подождали. Дамир не откликался.
– Дамирчик!!! – еще раз крикнул Толик.
В окнах показались ребята и разом закричали:
– А он уехал!
– Его нету!
– Его взяли!..
– Куда уехал? Кто взял?!. – Толик вбежал в интернат, хлопнув дверью.
Галя пошла следом… Палпалыч остался у ворот.
На лестнице Толик почти налетел на Веру Александровну…
…которая спускалась ему навстречу.
– Где он? – задыхаясь, спросил Толик.
Вера Александровна сразу все поняла.
– Ну что я могла поделать? – сказала она мягко. – Нашлась родственница, из Москвы. Родная тетя. Я не могла его держать.
– Какая тетя? Зачем еще тетя!.. – повторял Толик, как глупый.
Наверху стали собираться дети. Молча поглядывали вниз на Толика и Веру Александровну.
– Успокойтесь, Толик, – сказала Вера Александровна. – Давайте поговорим с вами…
И тогда Толик вдруг начал понимать, что это не просто недоразумение, которое выяснится, что случилось серьезное, может быть, непоправимое…
– Вы же велели достать справки, – сказал он, наступая на Веру Александровну.
Она попятилась на две ступеньки.
– Велели? – спросил Толик. – Я взял! Вот характеристика с места работы!.. Вот…
Он рванул обеими руками карманы, вывернул их наружу. Из карманов посыпались на лестничные ступеньки – перочинный нож, фотография Дамира, какие-то пуговицы, зажигалка, мятые сигареты.
Галя сделала шаг вперед, но по лестнице подниматься не стала.
Вера Александровна нагнулась поднимать, Толик тоже опустился на корточки, но ничего брать не стал.
Так они и продолжали разговаривать.
Сверху, через перила, выглядывали дети, глядя на них с любопытством и страхом. Кое-кто спустился пониже, но не слишком близко.
– Ну что мне с вами делать? – говорила Вера Александровна. Было видно, что она тоже сильно расстроилась. – Я говорила ей. Но ведь – тетя! Родная сестра его погибшей матери…
– Кто важнее человеку – отец или тетя?! – почти крикнул Толик, совершенно уверенный в эту минуту, что он именно и есть родной отец Дамира.
Дети испуганно отступили наверх…
– Ах, Толик, разве же вы отец? – Вера Александровна даже укоризненно прокачала головой.
– Я?.. А кто я?
Толик опустился на несколько ступеней. Спросил снизу, глядя на Веру Александровну:
– А кто отец?..
– Вы же знаете, Толик, – еще мягче сказала директорша интерната. – Я понимаю, вы привыкли думать про него как про сына…
И тогда Толик закричал на всю лестницу:
– Я привык?!. Наплевать на меня! Он привык!!! У меня теперь и жена есть!.. Вы же сами говорили – надо жену… жену!..
На Толика было невыносимо смотреть.
– Что же делать? Что делать?.. – повторяла Вера Александровна, держа в руках дурацкую мелочь Толика, которую она насобирала на ступеньках. – Возьмите другого, ведь не клином же свет… Вот хотя бы Никифоров… У него никого нету. Иди сюда, Никифоров…
И она поманила маленького белобрысого мальчика с верхней площадки лестницы. Но тот даже не шелохнулся. Нахмурившись, смотрел вниз, мимо Толика.
– Мне мой нужен! – сердито сказал Толик. – У меня чернявенький мальчик… У меня и жена чернявенькая…