Вспомнив свой первый урок использования катетера, я вздрогнула. Я лежала на койке с широко раздвинутыми ногами и пыталась вставить трубку в мочеиспускательный канал. А надо мной склонилась Джорджина и командовала, что и как делать.
– Немного выше. Нет! Чуть ниже!
Джорджина не замечала, как сильно я была расстроена и как некомфортно себя чувствовала, а если и заметила, то не обращала на это никакого внимания. Лёжа в такой позе на кровати, я думала, насколько унизительна и неестественна была вся эта процедура, и ужасалась тому, что мне придётся проделывать её до конца своих дней. Я даже пожалела, что не мужчина. Они хотя бы видели, что и куда вставлять.
– Ты быстро наловчишься, Кас, – заверила меня Джорджина. – Скоро ты будешь делать это на автомате. Для тебя это будет так же естественно, как чистить зубы. Уж поверь мне.
Я ничего не ответила. Это был единственный раз, когда я подумала – хорошо, что мои отношения с Шоном завершились. Эта процедура была совершенно не привлекательна.
– Что касается опорожнения кишечника, – продолжала Джорджина, – здесь всё немного сложнее. Поэтому лучшим решением для тебя будет ходить в туалет по расписанию. Например, каждое утро. Хорошо бы ещё принимать слабительное перед сном, чтобы облегчить процесс. Ещё необходимо пить побольше жидкости, есть много клетчатки и вести активный образ жизни, насколько это возможно.
В конце урока Джорджина сказала:
– Тебе повезло, Кас. Многие люди с травмой позвоночника не могут пользоваться катетером самостоятельно. В твоем случае, никто даже не будет знать, что он у тебя есть. Так что не вешай нос, дорогуша.
Услышав шаги за дверью спальни, я открыла глаза.
– Кас, ужин готов… Ой, – сказала мама, увидев пустой чемодан на полу. – Почему ты ещё не собралась?
– Я успею.
Мама облокотилась о дверной косяк.
– Возьми побольше тёплых вещей. На дворе настоящая зима.
Хотя был конец октября, она была одета в толстый вязаный свитер с высоким воротником и плотные джинсы.
– Э-э…
– Ты что? Боишься ехать? – спросила она, положив руки на бёдра.
– Нет!
Она недоверчиво приподняла бровь. Мама, как всегда, видела меня насквозь.
– Да, – наконец призналась я. Меня никак не покидало это неприятное тяжёлое чувство в желудке.
Мама присела на краешек моей кровати.
– Хорошо, и что же тебя беспокоит больше всего?
Я прикусила губу.
– Я не хочу попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию. Я так переживаю, мам.
– Понятно, – сказала мама. – Если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы, ты обязательно должна рассказать о них кому-нибудь. И, милая, во время тренировок будет достаточно перерывов, чтобы ты могла поесть и сходить в туалет. Постарайся не беспокоиться.
– Э-э…
– И ты всегда можешь позвонить домой, если захочешь поговорить. Только не звони после девяти. – Она ухмыльнулась. – Ты же нас знаешь. Мы с твоим стариком-отцом постоянно вырубаемся перед телевизором. И в полвосьмого тоже лучше не звонить, потому что в это время показывают «Жителей Ист-Энда»[13], и там как раз начинается самая интригующая часть.
Я ухмыльнулась.
– Значит, можно звонить только в восемь вечера?
– Кас, ты можешь звонить в любое время. И не забудь взять с собой будильник! Я же не смогу тебя будить.
Папа взбежал по лестнице с моим мобильным телефоном в руке. Я взяла мобильный и сделала знак родителям, что хочу уединиться. Мама встала и сказала, что вернётся через пять минут, иначе в духовке сгорит рыбный пирог.
– Алло!
– Это Гай, – сказал нежный голос в трубке. – Хочу пожелать тебе удачи, принцесса.
Я начала накручивать прядь волос на палец.
– Спасибо.
– Что-то не так?
– Я уезжаю на две недели, Гай.
– Ты пережила четыре месяца со мной и Шустриком, так что я уверен, что ты переживёшь две недели с милой собачкой.
Я тяжело вздохнула.
– Слушай, ты только об этом и говорила последнее время. Тикет то, Тикет это. Ты будешь жалеть, если откажешься.
Он был прав. Я бы очень сильно пожалела.
– У тебя всё получится, – подбадривал меня Гай. – К тому же Тикет никогда не простит, если из-за тебя он попадёт к тому парню Тревору, который даже не появился на первом занятии.
– С каких пор ты стал таким мудрым? – засмеялась я.