– Да мы глядим, глядим, – смеется другой. – Только жаль, от одного глядения нам не полегчает. Но с такой разве договоришься! Еще та цаца. Да не дергайся ты так, мы не обидим!
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает резкий голос справа. Последний из байкеров подходит вплотную, хмурый мужчина в кожаной куртке не по погоде. – Ты шлюха? – трясет меня за плечо.
– Нет!!
Во мне взрывается невероятная сила. Отталкиваюсь от стены и бросаюсь на байкера всем телом. Ударив его коленом в пах, вырываюсь на свободу.
Ненадолго. Байкер воет от боли, но умудряется схватить меня за талию.
– Ты свихнулась? – вопит мне в ухо. – Какого черта ты здесь шляешься? Здесь не место для таких, как ты. Мы тебя не тронем, успокойся!
– Ты трогаешь меня прямо сейчас! – кричу, вырываясь. Я быстрая, но слабая, недопустимо слабая. Выхватить бы нож, я бы им воспользовалась, без сомнений.
Тьма стоянки зернистая, синеватая с редкими блестками фонарей. В ней вдруг появляются серебристые линии, мир плывет волнами. Мне плохо. Я думала, что давно уже достигла предела, но вот, пожалуйста, новый уровень кошмара.
Байкеры смеются над моими жалкими попытками вырваться. Я вроде вижу их лица, но картинки не складываются в образы, в людей… Я разучилась видеть людей. А это и не люди вовсе, они угроза.
Изнутри прорывается утробный крик, выливается наружу ударной волной. От таких звуков в горах начинаются лавины. От неожиданности байкер отпускает меня, и я срываюсь с места, вспарывая легкие резким дыханием.
Я больше не доверяю ночи, а жаль. Она была последней в моем списке доверия, ничего другого не осталось.
Ближние фонари разбиты, и тьма заглатывает меня, пряча от любопытных глаз. На полном ходу разбиваюсь о дверь забегаловки и вслепую тыкаю ключом, когда над ухом раздается резкий голос.
– Неплохо бегаешь! Спортсменка?
Байкер кладет руку на мое плечо. Его прикосновение парализует, как электрошокер.
– Тебе добровольно не дают, приходится насиловать? – огрызаюсь, судорожно пытаясь нащупать замочную скважину.
– Я вообще-то не собирался, но если предлагаешь…
– Я ничего не предлагаю! Отпусти меня!
Дернувшись, впиваюсь зубами в его плечо. Это глупо, потому что на байкере кожаная куртка.
– Ты голодная, что ли? – Смеясь, он прижимает меня к стене и выхватывает ключ.
С силой дергаюсь, пытаясь высвободиться, и ругаю его последними словами. Даже угрожаю, кажется.
– Остынь, полоумная! – орет он, отпирая дверь. – Я бежал за тобой, потому что ты уронила платок!
Открыв дверь забегаловки, байкер заглядывает внутрь и морщится.
– Ты что, работаешь в этой дыре?
Вопрос остается без ответа.
6
Пропустив меня внутрь, он вставляет ключ в замочную скважину изнутри.
– Запри дверь и сиди здесь до открытия. Раз наняли полоумную, пусть сами с тобой разбираются. И больше не гуляй по стоянке в такое время. На всю голову больная, от такой и психиатры открестятся! – Он сопровождает диагноз отборным матом и растворяется в темноте.
Руки дрожат так сильно, что удается запереть дверь только с третьего раза. Заползаю под прилавок и сижу там, с трудом моргая сухими глазами. Слез нет. Их никогда нет. Иногда я притворяюсь, что плачу: касаюсь щек мокрыми пальцами и смотрю на себя в зеркало. Капли воды сползают к подбородку, зависают на губах. Я бы хотела заплакать, очень хотела. Слезы – это очищение, великое благо, я его недостойна.
Половина пятого утра. Тщательно анализирую каждый звук, даже крики утренних птиц. Мимо проезжает грузовик, еще один. Хлопает дверь. Незамысловатая мелодия ночного радио прерывается в середине песни.
Появление байкеров нарушило порядок моей жизни, накренило и так непрочный мир. Рисую влажным пальцем прямоугольники на полу, заключаю себя в них, и становится легче. Не случилось ничего страшного, меня никто не обидел. По вечерам по стоянке прогуливаются проститутки в поисках заработка, поэтому байкеры и обознались. Поймали пугливое, визгливое чучело.