Однако польская музыкальная девочка, наверное, иногда устает. Не может же она работать круглые сутки. Тогда ее сменяет бородатый музыковед, и транзистор передает классическую музыку: Шопена, Дворжака, Чайковского, а иногда даже Баха и Генделя. Впрочем, мы слышим только их имена. Музыки их мы не слушаем. Наташа сразу же тычет пальнем в нос своему Микки Маусу, а там кнопка-выключатель.
Сегодня выступал польский ансамбль «Червони гитары». Есть у них такая особая песня, такой удивительный вальс. С очень хорошо запоминающейся мелодией. И стихи там хорошие. Я плохо понимаю по-польски, лишь отдельные слова. Но даже по отдельным словам понятно, какая это прекрасная песня: «Большая дорога… Запоем же еще раз…» И еще что-то о вальсе и о том, что он, вальс, как жизнь, и что почти никому не дано прийти туда, куда он стремится, но нужно идти.
— Вот ведь вальс, а звучит современно, — поощрительно сказала Наташа. — Вполне можно слушать. Хоть вообще вальсов я не люблю.
— А как вам вальс? — с надеждой спросил Фома у Вики. Ему очень хотелось с ней заговорить. Я представляю себе, как обрадовался Фома этому красивому вальсу и возможности заговорить с Викой.
— В гробу я его видела, — не глядя на Фому, ответ ила Вика. — «В вихре вальса все плывет». Плыло, плыло и приплыло. В канаву.
— А мне вальсы нравятся, — беспомощно сказал Фома.
— Вальс-то, конечно, устарел, — примиряюще заметил Володя. — Но, с другой стороны, если его исполняют в современной манере, в современном ритме, как, скажем, исполнял Рэй Конифф…
Под влиянием Наташи и ее Микки Мауса Володя за последнее время очень поднаторел в названиях ансамблей и именах музыкантов.
Я совсем не хотела спорить с Наташей. Потому что возразить сейчас Володе значило возразить Наташе. Это были ее слова. Володя их только повторял. Я не хотела спорить и все-таки сказала:
— Это все — мода. Про чарльстон ведь тоже забыли, затем недавно он снова стал модным, так и пелось: «Бабушка, научи меня танцевать чарльстон». А теперь его опять забывают.
— Какое отношение имеет чарльстон к вальсу? — отмахнулась Наташа.
Но меня уже нельзя было остановить. Быстро, так, чтобы меня не перебили, чтоб мне не помешали, я стала рассказывать историю, которая сложилась у меня еще летом, в Сочи. Этот мой рассказ очень понравился артистке Вале Костенко и даже моей маме. Мама сказала, что все это нужно сейчас же записать. Она совсем не понимает, что рассказать — это одно дело, а написать — совсем другое. Рассказать — удовольствие, а написать — труд. Иногда даже непосильный.
— Представьте себе, что на Землю прилетели инопланетяне. Как и полагается, на ракете. Их планета, понятно, опередила Землю в области науки и техники, раз они сумели прилететь к нам, а мы к ним еще не умеем…
Удивительное свойство есть у Юльки. Когда ей что-нибудь интересно — честное слово! — у нее даже уши шевелятся.
— Я уже давно хотела спросить, — вмешалась Юлька, — на вид чужепланетяне такие же, как мы с вами? Как люди?
— Нет, — уверенно ответила я. У меня этот вопрос был продуман. — Эти инопланетяне, во всяком случае, были похожи на наших земных ящериц. Только значительно больше. Такого роста, как баскетболисты. На лбу — третий глаз. Ходят на двух ногах. Опираются на хвост. В случае необходимости могут передвигаться прыжками…
Я заметила, как Фома, который сидел рядом с Юлькой на ее кровати, сначала посмотрел на дверь, как бы примеривая, прошел ли бы здесь инопланетянин, а потом на меня, заворожено и удивленно.
— Но дело не в этом. Эти инопланетяне оказались существами необыкновенно рациональными. Ну, расчетливыми, — пояснила я для Юльки. — Просто так из любопытства они не стали бы тратить на перелет свои ценные ресурсы энергии. Нет, они прилетели с расчетом чего-нибудь продать подороже, чего-нибудь купить подешевле…
— Сколько их было? — с опаской спросила Юлька, почему-то заподозрив инопланетян не только в корыстных торговых интересах, но и еще в чем-то более опасном.
— Всего шесть ящериц, — успокоила я Юльку.
До сих пор я избегала смотреть на Володю. Вообще в последнее время я избегала на него смотреть. Мне казалось, что вот посмотрю нечаянно, и он сразу все увидит. Но сейчас я взглянула искоса. Он сидел возле Наташи, и на лице его была та снисходительная улыбка, с какой сама я иногда слушаю Юльку.
— Но инопланетяне убедились, — продолжала я, — что торговля с землянами для них просто невозможна. Землянам, конечно, очень бы хотелось купить у них, раз они не хотят отдать даром, их научные открытия, их технику и технологию, их приборы и электронно-вычислительные устройства. Инопланетяне, может быть, продали бы все это за бревна, на их планете леса совсем не было, и дерево там ценилось больше, чем у нас золото и алмазы. Или за каменный уголь — в связи с отсутствием леса у них не могли образоваться пласты каменного угля. Из каменного угля могли бы получиться очень красивые украшения для инопланетянок. Как раз в то время там были в моде черные блестящие украшения. Но перевозка на огромные расстояния за многие световые годы даже таких ценных вещей, как бревна и каменный уголь, экономически не могла себя никак оправдать. Они это быстро сообразили.