ачала подпрыгивая на месте, затем кувыркаясь с рук подбрасывающих его мальчишек. - Машка, я толканку нашла! Сухую! Я её в целофан завернула, какая я молодец! Мы осторожно несём остатки туалетной бумаги к тенту. - Ой, а можно понюхать? Домом пахнет... - Дай сюда! Совсем уже одичали... - А можно... Кусочек? Я в туалет... - Это на розжиг! Иди, подорожником подотрешься, он полезный. Артём таки перекинул бечеву и теперь стоит, держа обрывок верёвки в зубах, пока второй вожатый воплощает в реальность один из чертежей Леонардо да Винчи. Он насквозь мокрый, даже кроссовки хлюпают, пока их хозяин переминается с ноги на ногу. Олесе в двух сухих футболках становится неуютно. - Э! Мужчина! Надевай мою, она сухая, простынешь. - Спасиб, мне нормально. - Надевай, нечего хорохориться! - Да я высохну! Но Олеся и не таких воспитывала, она скидывает с себя футболку и бросается к своенравному вожатому. Артём от неожиданности и испуга совершает прыжок, достойный фигуриста Плющенко, когда спина его ещё была молодой и здоровой, и мчится по лагерю, сбивая палатки. Олеся бросается на перехват. - Олеська, да оставь ты его, не хватало ещё за мокрым мужиком по лесу со шмотками бегать! Олеся тормозит, уставившись куда-то в кусты. - Машка... Он. - Кто? - Мокрый мужик! Я в лёгком ступоре вместе с остальными участниками пьесы наблюдаю, как на поляну из кустов вываливается лысый дед с безразмерным матерчатым рюкзаком и палками для скандинавской ходьбы. - Вечер добрый! А вы тут тоже путешествуете? Мы-то ладно, у нас волшебный Саныч и практика "помощник врача терапевтического, хирургического и акушерского профиля", а ты, дед, что здесь забыл? - Вы какой лагерь? Орлёнок? Не слыхал... На "Два брата" полезете? Я вот собираюсь... А че, костёр, никак? А что у вас для розжига? Бумага не будет гореть, мох возьмите! - Он же весь мокрый, - наконец, обретает дар речи старший вожатый. Мох-то конечно мокрый... Паззл внезапно сложился, и я несусь наверх, прихватив пацана с саперкой и ещё одного, с топором. - Маш, ты куда? Некоторые деревья растут криво, стволы с небольшим изгибом. Снизу дождь на древесину не попадает. Некоторые деревья у основания трухлявые. Кто скажет, что труха плохо горит, пусть первым бросит в меня 100 долларов и жидкость для розжига. Мы возвращаемся с двумя кепками трухи, как раз чтобы успеть на самую эпичную сцену сегодняшнего спектакля. Вожатые потратили почти весь запас бумаги, пытаясь развести огонь, дед стоит над душой и даёт ценные советы. Наконец, разочаровавшись во всех народных средствах, он обьявляет: - Подождите, у меня где-то была горелка... - и достаёт из рюкзака газовый баллон в натуральную величину, - правда, я ей ни разу не пользовался... Открывает вентиль, газ хлещет, как реактивная струя из сопла ракеты-носителя. Мальчишки подбираются поближе, вожатые отползают подальше. Я, открыв рот, смотрю, как дед подносит к горловине зажигалку. Вожатые с криком "он же щас е...нет!" прыгают в кусты, не забыв прихватить детей. Однако, что-то с кармой деда-поджигателя обстоит не так, и баллон продолжает мирно посвистывать, Прометей, подаривший огонь человечеству, фейспалмит у себя на скале. - Потом разберусь, - решает дед и, закрыв вентиль, и уходит куда-то вниз по реке. После такого поворота истории развести костёр - дело навыка и скоординированной работы. Языки пламени аккуратно облизывают щепу, подогревая следующую партию дров, которая сушится тут же, вместе с ребятней и мокрой одеждой. Артём о чем-то размышляет, глядя на огонь, снимает кроссовок, за шнурки подвешивает его над костром и продолжает свои размышления уже стоя на одной ноге. - А зачем тут кроссовок? - ребёнок всегда хочет все знать, даже голодный и мокрый ребёнок. - Это наш ужин. - Понятно. Скоро у костра сушится десяток пар обуви, босые дети сидят на бревне, продолжая бесконечную игру в познание мира. Дежурные приносят два котелка с водой, мы достаём из рюкзаков припасы. Олеся разматывает эластичный бинт, на ноге все ещё отек, бинт мокрый и липкий. - Как думаешь, его можно высушить? - Неси к костру. И давай ещё остальные бинты сушить. Конечно, почему бы и нет. Андрей задумчиво тащит к костру верёвку для флагштока. - Мы будем поднимать флаг? - Нет, мы будем сушить белье. Дед с газовым баллоном разбил лагерь неподалёку от нашего, мальчишки решили его проведать и возвращаются с абсолютно круглыми глазами: - Он там завернулся в фольгу и спит! - Если за ним прилетят рептилоиды, я вообще не удивлюсь. Мы ужинаем все той же гречкой с тушенкой, завариваем чай "по-походному" три пакетика на котелок, кипяток с пеплом, сахар размешиваем каштановой веточкой. - Давайте что ли песни петь! - предлагает Олеся, - Маш, подыграешь? - Без проблем! - я достаю губную гармошку. - У нас самые крутые медики! - радостно объявляют дозорные, поближе подбираясь к костру. - Бандану! Бандану мою сожгли! - вопит Артём. - Кроссовок горит! Я смеюсь, понимая, что смешного мало, Олеся что-то рассказывает о полезных свойствах угля с чаем, вожатые заводят "Сансару". "Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей". Я вывожу на гармошке какую-то дикую мелодию, и она всем безумно нравится.