яв весь предоставленный им объем рюкзака. Я растираю колено скипидарной мазью и накладываю эластичный бинт. Мы ползем к костру, ужин почти готов. Внезапно рация Комсомола оживает. - "Построить лагерь, мы идём покорять вершину!" - начальник лагеря доел шашлык и допил своё горячительное. - Мы ещё не ужинали, - докладывает вожатый. - Почему так долго? По лицу вожатого видно, что он хочет объяснить: суп это не шашлык, и дети весь день шли по жаре с рюкзаками в отличие от взрослых, выехавших побухать на природу. - Какие будут указания? - Быстро - ужин. Умывания, мойку посуды, чистку зубов отменить, построение через 40 минут! - Это Саныч, - вздыхает Олеся, - своеобразный мужик. Он тогда в медпункт пришёл, как заорет: "яйца подтянули!" Дети его зовут "волшебный Саныч". - Потому что выдаёт волшебных пенделей? - Волшебный Саныч не такой, он хороший - вмешивается в разговор один из мелких, - он потеряшки находит. А есть ещё зубной Саныч - он выпавшие зубы забирает. - Ужас какой. - На ужин! Девочки вперёд. Пионеры выстраиваются в очередь к котелку, мы печально созерцаем картину "насыщение народа". - А что, медики у нас есть не будут? - мальчишка, 4 взвод, из старшеньких, улыбка до ушей, харизма на пол-лица. - У нас КЛМНшек нет, - разводим руками. - Так хавайте из наших! Саня, поделись с товарищем доктором! Мы скребем ложками по жестяному дну, жиденький суп кажется удивительно сытным. С дерева в тарелку падает паук, и я машинально заглатываю насекомое вместе с куском картофеля, на который он упал. - Эм... Может добавочки? - обеспокоенно спрашивает Саня. Его заботливый друг делит миску с Олесей, рассказывая о своих планах стать хирургом. - Лучше не надо, - уговаривает напарница. Я слегка покачиваю головой. Если это его - никто не удержит. По окончании ужина вожатые выстраивают лагерь под флагом. Надо же, у нас и флаг есть. Саныч, держа спину напряжённо ровно, как будто на белом коне, гарцующей походкой вышагивает перед строем. - Друзья мои! Мы идём э... На экскурсию! На гору Индюк! Тропа несложная, поход займёт три часа. Мы должны вернуться до темноты, потому что фонарики вы что? Праально, не взяли! Вода у всех есть? Ну и хрен с ней, потерпите! Без рюкзаков! А медицина э... Несёт аптечку. И воду. Полтора литра. Ясно? Чего тут не ясного. Мы ещё утром прокляли наш чудо-чемоданчик, в котором просто нечему так много весить, но он тяжёлый, как покойник. Олеся находит оригинальный выход, цепляя рюкзак на плотного мальчишку с невнятной кликухой "Фотосинтез". - Теперь ты санинструктор! - Фотосинтез медбрат теперь, круто! - Я-то вам помогу, - хитро прищуривается пацан, - я даже вас фотать буду. А вы мне сгущёнку через КПП пронесёте, когда вернёмся. И печенье. - Идёт, - пожимаем друг другу руки. - Шагооом марш! - командует Саныч. Мы идём наверх. Тропинка совсем не лёгкая, но проходимая. Ползем цепочкой, помогая друг другу на спусках. Классика жанра: справа скала, слева обрыв, полудохлые кусты и чахлые деревца. Солнце задумчивым огненным шаром висит между камнями. Фотосинтез тащит нашу аптечку, одной рукой придерживает малышку в очках, другой снимает местность на айфон. Полненькая девочка лет 16 с капризным изгибом губ демонстрирует классический приступ фобии высоты, однако стоит Комсомолу взять её за руку, лицо мадам расплывается в довольном спокойствии. В лечении двух болезней медицина так ничего и не добилась - простуды и влюблённости. К слову о простуде. К Олесе подползает черненький пацан и, близоруко щурясь, просит леденец от горла. - Обойдешься. Третий раз уже подходит! Рацию нам так и не дали, держимся за Гагариным, слушая переговоры. "Второй на связь. Второй на связи. Что у вас? Двигаемся. Впереди обрыв. Идём в обход. Медицину не потеряли? Гагарин на связи, девчонки со мной. Девчонки меня в последнюю очередь волнуют, за аптечкой смотри. Принял". Вот и все отношение. На полянке под скалой Саныч собирает ребят, чтобы рассказать им поучительную историю. Говорят, местность называли Долиной Ветров, потому что "чувствуете ветер? А наверху вас вообще снесет". Что обитали здесь некие" Синды", по-нашему - духи, и наводили на окрестности жуткую непогоду. Что в породе скалы-останца под гастрономическим названием "Сыр" есть множество дыр, и ветер, проходя сквозь них, издаёт жутковатый свист, который принимался за деятельность этих самых духов, и потому район приличными людьми не посещался, а сейчас, конечно, сюда лезут все, кому не лень. И что где-то между скал залег в крепком сне некий дух, и если на ухо ему прошептать свое желание, то, проснувшись, он его непременно исполнит. Какие-то бакланы-великаны в стародавние времена пошли загадывать желание, однако, как принято, по дороге передрались и были обращены разбуженным духом в камни. Теперь можно увидеть здесь скалу в форме медведя, обезьяны и голубя. И из всего этого следует, что сейчас мы поднимаемся наверх, чтобы загадать желание спящему великану, если конечно его найдём. Я с самоубийственным хладнокровием изучаю навесную трассу и торчащие из скалы карабины, однако Саныч ведёт нас по вполне приличной тропинке в обход. Ну, хоть так. Однако, совсем скоро тропинка по крутизне начинает соперничать с трассой, только карабинов тут нет и не предвидится. - Товарищ начальник, разрешите, Полина дальше не пойдёт, она высоты боится, - подаёт голос Комсомол. Ему совсем не улыбается тащить на себе паникующую леди. - Это ты Андрюха добрый, обо всех заботишься, а я как дам волшебного подзатыльника, и паника сразу пройдёт! Ветер, в соответствии с прогнозом Саныча, становится сильнее, Гагарин позади нас безуспешно пытается до кого-то докричаться. Камни-шатуны катятся с горы, в пути набирая кинетическую энергию, и создают серьёзные проблемы для тех, кто внизу. - Извините, - передо мной возникает знакомая мордочка. Чёрные кудряшки, близорукий прищур, - можно таблетку от горла? - Я тебя сейчас скину. - Понял. - Мордочка исчезает за валуном. Гагарин видимо уловил какую-то информацию сверху и знаками показывает нам возвращаться. Неужели Саныча отпустило? Спуск всегда труднее, чем подъем. По логике вещей возвращаться нам должно быть легче, если бы не внезапно наступившая ночь. В горах всегда темнеет рано, неужели Саныч этого не знал? - Медики где? Девочка прижимается к скале, уткнувшись носом в мох, размазывает по лицу слезы и упорно избегает смотреть вниз. - Мне тяжело дышать. Объективно - губы синие. - Это перепад давления, не бойся. Выпей воды. Фотосинтез, возьми её за руку. Те, у кого остался заряд на телефоне, включают фонарики. Мы догоняем Шерлока. Он, зацепившись ногами за скалу, помогает малышам перебраться по скользкому участку. - Мы правильно идём? Где остальные? Не знаю, Саныч рации забрал и вперёд убежал. Здорово. Я подхватываю двух отстающих малышей и лезу на очередной валун. - Мы заблудились? - Нет. - Только паники нам не хватало. Я вру, потому что совсем не уверена, что мы идём куда нужно. Четвертушка луны низко над горизонтом скорее больше пугает, чем освещает путь. Я оборачиваюсь: цепочка тонких призрачных фигур медленно передвигается по тропе, прижимаясь к телу скалы. Мы будем идти ещё часа два, прежде чем увидим мерцающий свет фонарика между деревьями. Тайга сигналит нам, стоя на тропинке перед лагерем. Мы вываливаемся к костру, полуживые от страха и усталости. Внезапно я понимаю, что совершенно равнодушна к собственным проблемам и чертовски боюсь за детей. Комсомол пересчитывает лагерь: "последние вернулись". Саныч как ни в чем не бывало, командует по рации "Отбой в 22.00, медикам пройтись по лагерю, проверить на предмет пострадавших". Нет, только не это. - Гд-де наша доблестная медицина? - Андрей, можно не надо, пожалуйста? Пусть вожатые по рации доложат о повреждениях! - П-приказ начальства. - У нас нет фонарика, Олеся ногу потянула. Мы дороги не знаем! - Четвёртый, что за задержка? - М-медики боятся идти, товарищ начальник. Говорят, темно. - Дайте им фонарик и сопровождение. Пусть спустятся ко второму, там больные. А это уже другой разговор. Мы подхватываем аптечку, извлекаем из палатки туринструктора и пешкодрапаем по склону вниз. - Зачем я вам, без меня бы сходили, - слабо сопротивляется инструктор. - Мы дороги не знаем. - У вас что, инструктива не было? - А вы нам его проводили? - Олеся гневно светит фонариком парню в глаза. - Делать мне больше нечего. - Отмахивается от мгновенно залепившей лицо мошкары туринструктор. Покусанные комарами, с разодранными коленками, мы вываливаемся из кустов к костру. - Где больной? - Я... Вот. Занозу воткнул. Помажьте мне пальчик зелёнкой... Занавес. У костра сидят Мастер, Фотосинтез и Саня. - Будете чай? С травками. Я в скалах чабреца и можжевельника надергал. Я благодарно принимаю у Фотосинтеза обжигающе горячую кружку и устало приземляюсь на бревно. Чай действительно пахнет чабрецом и можжевельником, дым костра отгоняет комаров. Потрескивают дрова, где-то далеко Комсомол пинками загоняет ребятню по палаткам. Я смотрю на огонь и ощущаю, как что-то теплое разливается глубоко внутри. Ощущение, как будто ты долго-долго где-то бродил, и, наконец, вернулся домой. В жилье, состоящее из куска брезента, натянутого на стальные прутья, под четвертушкой растущей луны.