— Мы тобой гордимся.
Моя грудь переполняется облегчением, хотя на закоулках сознания всё равно таится сомнение. Я перевожу взгляд между моими родителями. Я не всегда упрощал им жизнь. Я неплохо учился, хорошо успевал по предметам, которые мне нравились, и делал минимум по тем, на которые мне было наплевать, но я также много дурачился, влезал в проблемы и неприятности, в которые не стоило влезать. Я в этой семье поздно «расцвёл», единственный, кто лишь попробовал и быстро бросил колледж; последним нашёл своё профессиональное призвание. Я годами разносил родительскую кухню, подрабатывая продажей выпечки, останавливался в своей старой комнате в их доме, когда с жильем были проблемы. Я вызывал у них беспокойство. Я хочу, чтобы они чувствовали, что вся эта тревога и заламывание рук из-за меня стоили того. Я хочу, чтобы они мной гордились.
Я знаю, они гордятся мной просто потому, что любят меня, и потому что я их сын, но я хочу, чтобы они по-настоящему гордились мной... объективно увидели это место и посчитали его хорошим.
Я проглатываю свою нервозность, когда мама сжимает мою ладонь.
— Спасибо, — говорю я своим родителям.
Я оглядываюсь по сторонам, стараясь осмотреть это место беспристрастным взглядом, отсеять то, что они говорят, и увидеть то, что есть на самом деле, так, чтобы предвзятость месяцев планирования не окрашивала моё восприятие магазина.
Позднеапрельское вечернее солнце светит в окна магазина, купая место в маслянисто-жёлтом свете. Дубовые шкафы от пола до потолка заполнены разноцветными корешками, ряд за рядом стоят любовные романы. Вдоль кассы тянется бар из переработанной древесины, который Райдер помог мне построить — на нём стоят крошечные суккуленты, филодендрон, фикус, сциндапсус и хлорофитум. За ним полки с моими кружками ручной работы (лепка из глины стала моим последним увлечением, она даёт моим рукам успокаивающее занятие, пока мой разум бушует). Рядом стоит стопка радужных подставок под кружки, которые я сам связал крючком. Они готовы принять на себя горячие кружки чая или кофе, пока посетители будут читать свои новые приобретения, надеюсь, перекусывая моей выпечкой.
Я чешу шею сзади, и мои мысли несутся со скоростью миллион миль. Мне нужно нанять людей, которые будут выполнять часть работы — варить кофе, подавать выпечку, помогать покупателям в магазине, не говоря уж о распаковке книг и расстановке их на полках. Но все свои заработанные тяжёлым трудом деньги я вложил в то, чтобы сделать это место великолепным, и в данный момент у меня не хватает денег, чтобы платить людям. Какое-то время мне придётся делать всё самому. В одиночку.
У меня есть друзья и семья (я знаю, что все они, даже имея мало свободного времени, выкроили бы немножко и помогли), но я хочу сделать всё правильно и самостоятельно, сделать всё в весьма конкретной манере, по-своему, и при этом не чувствовать себя так, будто я выдвигаю неоправданные требования.
Меня пронзает укол одиночества. Будь у меня мой человек, то мы сделали бы это вместе, и хоть с кем-то я мог бы поделиться своим бременем. Я не хочу, чтобы родители и дальше беспокоились обо мне. Я не хочу, чтобы мои братья и сестры слушали о том, как я зашиваюсь, и почувствовали себя обязанными помочь, когда их жизни и так полны работой, отношениями, детьми.
— Вигго? — голос папы выдёргивает меня из моих тревог и возвращает в настоящее. Его глаза прищуриваются. — В чём дело, сынок?
— Ни в чём, — я выдавливаю улыбку. — Я в порядке. Отлично.
Папа склоняет голову набок.
— Ты в этом уверен?
— Да! — я заставляю свою улыбку сделаться ещё шире, обнимаю его и маму. — Непременно. Спасибо, что пришли. А теперь идите и исследуйте. Чувствуйте себя как дома, ладно? — говорю я им, показывая на уютный уголок в передней части магазина, где стоит несколько кресле с насыщенно-зелёной бархатной обивкой (которую я сам натянул) и акцентными подушками, на которых изображена мозаика из обложек любовных романов.
Успешно перенаправив своих родителей, я снова окидываю взглядом магазин и провожу мысленную перекличку. Мы тут всего час, а уже существенно сократили запасы еды, часть которой приготовил я, а часть принесла моя семья. Под крышками скрываются классические шведские рецепты мамы, печенье и кексы, включая безглютеновые варианты для Себа и Руни. Грязная посуда аккуратно сложена в раковину и ждёт, когда её переместят в компактную посудомоечную машину. На фоне играют тихие гитарные каверы песен — успокаивающий саундтрек, пока мой взгляд бродит по магазину.
Вот Уилла и Райдер, наполовину углубившиеся в секцию исторических любовных романов. Уилла просматривает книги, изредка доставая некоторые с полок. Райдер прислоняется к книжному шкафу рядом с ней, держа под мышкой небольшую стопку книг и с улыбкой наблюдая за ней.
Оливер и Гэвин просматривают секцию спортивных романов в отделе СЛР, Олли смеётся над чем-то, что бормочет Гэвин, читающий аннотацию книги.
Фрэнки приметила полку с ретеллингами Остен, водит пальцем по корешкам, пока Рен сидит на полу в передней части магазина, возле неромантической секции, держа на коленях Люсию и читая ей детскую книжку. Пацца, их чёрно-белая собака аласки, спокойно лежит рядом — ей никогда не нравится быть далеко от ребёнка.
Аксель и Руни поблизости, сидят в конце кофейного бара и передают друг другу книги, образовав конвейер простановки автографов: они подписывают высокую стопку детских книг, которые они опубликовали вместе: они написаны Руни и проиллюстрированы Акселем. Руни имеет академическое прошлое в науке, а Аксель художник. Три года назад они опубликовали свою первую книгу про изучение природы и заботу об окружающей среде. С тех пор они опубликовали ещё три книги, в которых группа детей отправляется в приключения и узнаёт всё про Землю, начиная от морской жизни и естественной среды обитания растений и заканчивая выращиванием сада и метеорологией. Я позаботился, чтобы в детском отделе моего магазина были их книги, готовые для подписания, когда Аксель и Руни будут здесь.
В другом конце магазина Зигги уселась на полу, вытянув ноги, прислонившись спиной к стеллажу с любовно-фантастическими романами и уткнувшись носом в эксклюзивное раннее издание книги, которую я достал для неё — первая книга в новой серии, которую издатель прислал мне до выхода книги в продажу. Одно из преимуществ быть книготорговцем — ранние копии чрезвычайно ожидаемых книг.
— Тебе повезло, что ты мне нравишься, — Себ прислоняется бедром к кофе-бару, скрестив руки на груди. Он подбородком показывает в сторону Зигги, полностью погрузившейся в свою книгу. — Из-за тебя я теперь на втором месте.
Я закатываю глаза.
— Она глотает книги целиком, и ты это знаешь. Ты снова станешь центром её мира через несколько часов.
— Это на несколько часов позже необходимого, — ворчит он.
Я испытываю укол зависти. «Ну тебе хотя бы придётся подождать всего несколько часов, — хочется сказать мне. — Я жду, и жду, и жду, и конца этому ожиданию не предвидится».
Я не произношу этого. Я помалкиваю о своём одиночестве. Я держу при себе то, чего я жду — эпичный роман, грандиозная связь с другим человеком, какая бывает только раз в жизни; с тем, кто переворачивает мой мир вверх тормашками и вызывает во мне то восхитительное волнение, которое передают любовные романы. Я знаю, что хорошие вещи требуют времени, и любовь не всегда стучится в твою дверь, когда ты её ждёшь — это происходит, когда любовь будет готова. Так что я пытаюсь быть терпеливым.
Я определённо не собираюсь посвящать свою семью в это отчаяние, поскольку, как я упоминал, я предостаточно сводничал и переступал черту в их личных жизнях. Я не собираюсь давать им зелёный свет на ответную услугу, потому что если я думаю, что страдаю сейчас, то их вмешательство выведет меня на новый уровень страданий. Они все поддерживают мою любовь к чтению любовных романов, некоторые терпят, некоторые откровенно наслаждаются, когда я подсовываю им свои любимые книги. Но я не думают, что кто-то из них понимает, каково это — хотеть любви так, как хочу я, ходить с этим изнывающим, гложущим желанием, которое ощущается как болезнь, всё сильнее поражающая меня по мере того, как она остаётся без лечения. Я и так испытываю достаточно боли — я не вынес бы, если бы они начали приуменьшать это, неправильно понимать или, хуже того, подсовывать мне кого попало в надежде, что между нами возникнет химия.