— Наверное... — я медленно выдыхаю, беру себя в руки. — Наверное, это нечто большее, чем бизнес-сделка. Это... взаимовыгодный, платонический период поддержки.
Его улыбка становится шире.
— Мне нравится, как это звучит.
— Хорошо, — я киваю один раз. Второй. Я выбита из колеи. Не должна быть, но выбита. Меня завораживает его взгляд, его рука, держащая мою, прилив тепла, который задержался в моих венах с тех пор, как он вступился за меня в ресторане.
— Итак, — мягко говорит Вигго, — мы будем говорить о том, как у тебя дела после того, как этот засранец докопался до тебя?
— Неа, — я пытаюсь выдернуть руку, но Вигго держит её — не настолько крепко, чтобы я не смогла её выдернуть, если захотела бы, но достаточно, чтобы послать намёк.
«Оставайся со мной. Поговори со мной».
Я так привыкла отстраняться, закрываться, отступать. У меня никто никогда не спрашивал, как я себя чувствую, что мне нужно. Такие вопросы я сама задавала другим. Это я поддерживала маму, когда папа опять разбивал её сердце, я отвечала на папины сообщения, умоляющие подкинуть идеи поездок, подарков маме, чего-нибудь, что поможет вновь завоевать её расположение. Я вносила залог за своего брата Гарри, когда он учинял бардак, убирала эти бардаки с помощью денег и обещаний, что это больше не повторится. Я заботилась о Шарли, ходила с ней выбирать свадебное платье, помогала принимать решения, с которыми должны помогать мама и папа, вот только они слишком увязли в своём дерьме и не видели, что их дочь нуждается в них. Я в нашей группе друзей занималась оплатой аренды, продуктов, планированием обедов, уборкой, я была тихим слушателем, плечом, на котором можно выплакаться, получателем и сосудом для всего, что было нужно остальным.
У меня нет своих потребностей. Или чувств. Я никогда не чувствовала, что могу позволить себе такую роскошь.
За прошлый год я посмотрела в лицо этой проблеме, по крайней мере, абстрактно. Читала, думала, жила одна. Я стараюсь функционировать иначе. Может, живя с Вигго, я реально стану хороша в этом.
— Клинт был другом, с которым я подружилась в колледже, — говорю я Вигго, прощупывая, каково это — открыться. — Мы все сняли общее жильё, а потом все остальные уехали, и мы вроде как... оказались вместе... в сексуальном плане. Вот и всё. Просто много сожительствующего и лишённого романтики секса.
Мы были просто друзьями с привилегиями. Я думала, это очевидно. Пока Клинт не сказал, что любит меня, а я сказала, что не люблю его, а потом он начал орать, кидаться вещами и вышвырнул меня.
— Закончилось всё не лучшим образом, — тихо добавляю я. — Вот и всё.
Вигго стискивает челюсти — я вижу даже под всей этой бородой. Он недоволен этим ответом.
— Он причинил тебе боль?
Я сипло сглатываю.
— Не... физическую.
Хватка Вигго сжимается сильнее. Осознав, как крепко он стиснул мою ладонь, он её выпускает. Затем делает шаг ближе.
— Позволишь мне обнять тебя, Лу?
Я закусываю губу, и на глазах выступают слёзы. Я ненавижу плакать. Я ненавижу это так сильно.
— Лула, — говорит он, раскрывая объятия. — Пожалуйста. Ты убиваешь меня, когда стоишь такая грустная, тихая и страдающая. Я должен что-то сделать...
Я бросаюсь в его ждущее объятие, и его руки обвивают меня, крепко прижимая к нему. Моя голова под его подбородком, его ладонь распласталась по моей спине. Это не похоже на все остальные объятия в моей жизни. Он тёплый и сильный; его футболка мягкая как облако, и от него пахнет чистым комфортом. Мои руки оплетают его талию. Я утыкаюсь лицом в его грудь и делаю глубокий вдох, так сильно стараясь не расплакаться.
Вигго опускает щёку на мою голову.
— Неважно, что это не было физическим. Он причинил тебе боль. Мне жаль это слышать.
Я крепко зажмуриваюсь. Слёзы катятся по моим щекам.
— Всё нормально.
— Не нормально, — свирепо заявляет он, крепче прижимая меня к себе. — Мне хотелось бы, чтобы дуэли на рассвете до сих пор существовали.
У меня вырывается надломленный смешок.
— Что, ты бы его вызвал?
— О да, чёрт возьми. Я бы его не убил, но совершенно точно, чёрт возьми, напугал бы так, чтобы он на тебя больше не взглянул.
Я слабо улыбаюсь в его грудь.
— Думаю, ты и так добился этого в ресторане.
Он вздыхает, водя ладонью по моей спине.
— Но просто подумай о том, насколько лучше я бы выглядел, ставя его на место в утреннем тумане, пока тесные бриджи из оленьей кожи облегали мои великолепные ноги.
У меня вырывается ещё один смешок, хриплый и громкий, прямо из моего живота.
— Это очень детально продуманная фантазия.
— Я прочёл четыреста девяносто один исторический любовный роман, Таллула. У меня много фантазий в духе эпохи регентства, и это ещё, наверное, одна из «нормальных».
Моя улыбка становится шире. Я зарываюсь в его грудь, пряча это, и вздыхаю, переполненная таким утомлённым умиротворением, какого не испытывала... возможно, никогда.
— Надо признать, по какой-то необъяснимой причине мне не терпится услышать о них больше.
— Когда мы будем соседями? — спрашивает Вигго.
Я киваю, крепко обвивая его руками.
— Когда мы будем соседями.
***
Поездка домой на Vespa (на значительно меньшей скорости, из уважения к нежной натуре Вигго) лишена событий. Я заезжаю за магазин и глушу двигатель, очень старательно пытаясь не пялиться на задницу моего будущего соседа, пока он идёт к двери и отпирает её. Тут всюду растения — ползучие и цветущие лианы, взбирающиеся по шпалерам, по высокому деревянному забору, скрывающему, я так понимаю, его патио. Внутри горит свет, и когда Вигго открывает дверь, по мне в десять раз сильнее ударяет тот древесный запах сахара и пряностей, который никогда его не покидает.
Во мне вспыхивает похоть. Мне придётся инвестировать в новые, реально выносливые вибраторы, если я собираюсь следующие два месяца каждый день жить в окружении этого сексуального запаха.
— Хочешь зайти? — спрашивает Вигго, придерживая дверь. — Осмотреться? Снять мерки?
Его глаза яркие, улыбка широкая. Думаю, в этот раз ему понравилась поездка на мопеде, он больше привык к ощущениям, и скорость лучше подходила под его предпочтения. Он держит руки в карманах, и это... свечение согревает его взгляд, его кожу, всё его лицо — ну, то, что я могу видеть с этой разросшейся кустистой бородой.
Чёрт, я питаю к нему слабость. К этой неизменно яркой улыбке, к предвкушению, вибрирующему во всём его теле. К тому, как он вступился за меня, крепко обнимал и заботился. Эта энергия, это тепло, они заразительны. У меня такое чувство, будто я была на улице в ливень, терпела натиск воды с неба, а потом солнце просто протолкнулось сквозь тучи, стёрло весь мрак, высушило каждую капельку страданий, льнувшую ко мне.
Я делаю свободный, глубокий вдох. Воздух кажется окрашенным возможностями, надеждой.
Я разберусь с этой книгой. Я продолжу поддерживать хорошие границы с родителями и братом, и оставаться хорошей для Шарли, которая продолжает заваливать меня свадебными делами, разрываясь между волнительным предвкушением и ужасом. Я помогу Вигго сделать так, чтобы его магазин процветал.
Я буду верным другом, надёжной соседкой. Я буду делать нечто хорошее для меня и наслаждаться этим.
— Лула? — Вигго делает шаг ближе, изучая моё лицо. — Что такое?
Кончики его пальцев задевают мои — мозолистые, шершавые, посылающие искры по моей коже. Это самая неидеальная часть данного плана — то, как он меня заводит. Но я не стану пересекать эту черту. Я не буду рисковать и портить это хорошее. Я запру своё либидо и начну пользоваться первоклассными вибраторами, чтобы снять напряжение и иметь возможность сосуществовать с Вигго, не проваливаясь при этом в ловушку попыток соблазнить его.