Его ладонь, мозолистая и шершавая, потирает мой клитор, пока он вводит второй палец и сгибает их, медленно и глубоко поглаживая.
— Да, — умоляю я, цепляясь за ткань его футболки, притягивая его для беспорядочного, умоляющего поцелуя. — Да. О Боже, Вигго.
— Я о тебе позабочусь, Лула, — его голос ломается на моём имени, когда он чувствует первые признаки разрядки моего тела, крепче сжимающего его пальцы. — Отпусти себя. Кончи для меня, Лу.
Разрядка пронзает меня, словно расплавленная приливная волна стирает все ощущения, кроме его руки, его пальцев, его губ, ласкающих мои быстрыми голодными движениями языка, и его бёдер, подающихся навстречу мне.
Я снова и снова выкрикиваю его имя, пока он выжимает каждую капельку этой ослепительной волны, и наконец всё стихает, замирает.
Я смотрю на него, задыхающаяся и вскрытая, лежащая в его объятиях.
Вигго мягко улыбается. Его кадык движется от тяжёлого сглатывания.
— Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел.
К моим щекам приливает тепло. Я качаю головой.
— Глупости говоришь.
— Нет, Лула, — он сладко целует меня, проводит носом по моему носу. — Это искренняя правда.
Вздохнув, я провожу ладонью по его груди, по его бешено стучащему сердцу.
— Моя очередь.
Он смотрит на меня, снова тяжело сглатывая.
— Некуда спешить. Просто расслабься.
Я хмурюсь, ища скрытый смыл в этих словах. Он не хочет, чтобы я прикасалась к нему так, как он прикасался ко мне?
В мои мысли пробирается беспокойство. Вигго хочет такой интимной близости с тем, кого любит. Он говорил мне об этом. Но он также сказал, что хочет быть... гибким, выйти за пределы своего прежнего восприятия вещей. Это он мне тоже сказал. Применяется ли это здесь?
Я делаю глубокий вдох, готовя себя, набираясь смелости спросить, и тут в дверь звонят.
Глаза Вигго широко раскрываются, напоминая блюдца. Мои тоже.
— Чёрт, — шипит он, резко садясь на диване и освобождаясь от моих конечностей. Я чувствую себя абсурдно покинутой. Засмущавшись, я одёргиваю платье, поправляю трусики, а он спешно тянется через меня к своему телефону на журнальном столике. Я наблюдаю, как он снимает блокировку, открывает приложение календаря, листает ниже.
— Бл*дь.
Я медленно сажусь.
— Что такое?
— Мои племянница и племянник, — он соскакивает с дивана, бросает один взгляд на свою массивную эрекцию и пытается (безуспешно) спрятать её. — Я пригласил их в гости, чтобы познакомить с животными. Фрейе и Эйдену нужно посетить какой-то пафосный ужин, и я сказал им не утруждаться вызовом няни, потому что они могут побыть здесь со мной и познакомиться с питомцами. Чёрт.
— Окей, — я приглаживаю волосы. — Ну, я могу смотаться и не мешать...
— Что? — резко развернувшись, он таращится на меня. А потом все следы его тревожности исчезают. Он хватает меня за руки, поднимает на ноги. Я пошатываюсь и угождаю в его объятия, а Вигго тесно прижимает меня к себе, крепко и сладко целует в висок, вдыхает мой запах. — Я хочу, чтобы ты была здесь. Я не хочу, чтобы ты уходила. Просто... в мой дом вот-вот войдут малыши, а у меня тут буйный стояк, и мне хочется лишь уложить тебя и снова заставить кончить.
Меня захлёстывает облегчение.
— Для этого ещё будет время, — шепчу я. — Позже.
Вигго вздыхает, уткнувшись в мои волосы, затем отстраняется, обхватив моё лицо ладонями.
— Да. Ты права.
Я кошусь вниз, на его шорты и весьма внушительную проблему, с которой он до сих пор имеет дело.
— Скажу это своему члену.
Он стонет.
— Я не могу. Ты тут вся такая раскрасневшаяся и сексуальная. И твои соки покрывают мою ладонь.
— Вигго Бергман!
Его губы изгибаются в улыбке.
— Вау, я наконец-то тебя шокировал.
— Помой руки, — говорю я ему, делая шаг назад и приглаживая волосы. — Я пока что займусь малышами.
Я пытаюсь пройти мимо меня, но Вигго останавливает меня, привлекая к себе. Быстро и крепко целует. Улыбается мне.
— Спасибо.
Я тоже улыбаюсь в ответ.
— Мне лишь в удовольствие. Во всех смыслах этого слова.
Застонав, он спешит мимо меня, трусцой убегая в ванную. Только когда дверь закрывается, я осознаю, что хохочу. Громко, счастливо, удовлетворённо.
Именно так, как я надеялась, хотела, ждала этой возможности.
Улыбаясь про себя, я направляюсь к двери.
— Иду!
Глава 25. Вигго
Плейлист: Vance Joy — Mess Is Mine
Я догадывался, что Таллула хорошо поладит с моими племянницей и племянником. Она добровольно проводила время с маленькими детьми в церкви, которую посещала. Она уже дважды как профи справилась с моей неуправляемой футбольной командой U-10. Она, по словам Шарли, была для её младшей сестрёнки лучшей матерью, чем их настоящая мать.
(Обозначение U-10 означает, что в команде играют дети возрастом до 10 лет, — прим).
Но наблюдать, как это происходит — это совершенно другое, чем просто абстрактно знать об этом. Наблюдать в тысячу раз лучше.
Я растянулся на диване, Тео развалился на моих коленях и сонно грызёт сухие завтраки, заворожённо наблюдая за развлечением — Таллула и Линнея придумывают своё рукопожатие, и от этого Линнея взрывается вспышками хихиканья.
— Нет, Лула Блю! — вопит Линни.
(Блю тут означает «синий/голубой», отсылка к цвету волос Таллулы, — прим).
Ромео прижимает уши к голове. Джульетта скулит и зарывается мордой под голову своего брата. Поначалу собаки были в восторге от энергичных ласк Линни, когда она только пришла. Однако они не фанаты её громкости.
— Что я сделала неправильно? — спрашивает Таллула. Она комично широко раскрывает глаза. Её лицо озаряется широкой улыбкой, отчего появляются эти великолепные ямочки на щеках.
Моё сердце ноет.
Мне полный капец.
Линни драматично вздыхает, подползая к Таллуле, потому что они обе сидят на полу и прислоняются спинами к другому концу дивана. Она хватает ладонь Таллулы и направляет её через последовательность шагов.
— Вот так.
— Оооо, — драматично тянет Таллула. — Блин, так сложно.
— Просто продолжай практиковаться, — говорит ей Линни. — В некоторых вещах нужно много практиковаться, чтобы стать лучше. Например... кататься на велике без страховочных колёсиков. Но хорошие новости — как только ты научишься, всё будет хорошо, твои мышцы запомнят, и ты всегда сможешь прыгнуть на велик и поехать, разве не круто? Но научиться очень тяжело, и я сержусь, когда продолжаю пытаться, но у меня всё равно не получается. Но мамочка говорит, что я могу делать тяжёлые вещи. Она говорит, что в тяжёлых вещах самое тяжёлое — это часто не сами вещи, а вера в себя, когда мы пытаемся.
Выражение на лице Таллулы слегка искажается.
— Твоя мама очень мудрая, Линни.
— Спасибо! — плюхнувшись рядом с Таллулой, она улыбается ей. — Ты мне нравишься, Лула Блю.
— Ты мне тоже нравишься, Линни Лу.
— Линни Лу! — Линни смеётся. — Забавное имя.
— Ну, ты придумала забавное имя мне. Я задолжала такое же тебе.
Моя племянница заползает на её колени и запускает ручки в волосы Таллулы.
— Линни, — мягко говорю я. — Ты должна спрашивать, прежде чем трогать кого-то, помнишь? «Можно мне, пожалуйста...?»
Линнея запрокидывает голову так, что оказывается прямо перед лицом Таллулы.
— Лула Блю. Можно мне, пожалуйста, потрогать твои волосы?
Таллула одаривает мня беглой улыбкой, затем смотрит в глаза Линни.
— Можно.
— Спасибо, — чопорно говорит моя племянница, пропуская волосы Таллулы между пальцев. — Итак. Как ты сделала их голубыми? Маркеры? Гуашь?
— Я покрасила их, — говорит ей Таллула. — С помощью химикатов. Ну, точнее, я заплатила специалисту, чтобы он покрасил их химикатами.