— Хотелось бы мне сделать что-нибудь, — шепчу я. — Что угодно, чтобы тебе стало лучше, Лу.
Таллула смотрит на меня и слегка улыбается. Она смаргивает слёзы.
— Ты уже делаешь. Я же говорила, лучше уже от того, что ты понимаешь, помогаешь, остаёшься рядом.
— Этого как будто недостаточно, — хрипло шепчу я, смаргивая собственные слёзы.
— Достаточно, — шепчет она. А потом на мгновение притихает, всматриваясь в моё лицо. Уголки её губ приподнимаются в лёгкой улыбке. — Твои волосы — это нечто.
Я не убираю ладонь с её бедра, не проверяю, насколько глупо они торчат.
— Это из-за наушников. Я слушал аудиокнигу.
Она хмурится.
— Не спится?
Я качаю головой.
На её лице отражается неуверенность.
— Может, ты хочешь вернуться к аудиокниге. Я не должна... я не должна тебя задерживать.
Я смотрю на неё, и моя ладонь снова скользит по её пояснице.
— Ты не задерживаешь меня. Это всё равно перечитывание. Так что... я мог бы остаться. Если... ты хочешь этого, — нервозность берёт надо мной верх, заставляя меня болтать всякую чушь из страха, что если я буду молчать, Таллула скажет то, чего я так боюсь — что я ей не нужен, что она меня не хочет, что я переступил грань дозволенного. — Кроме того, я давненько не спал на правой стороне кровати. Мне нравится чередовать, на какой стороне я сплю. В последнее время у меня период левой стороны. У левой стороны есть очень специфичная энергетика, ты же понимаешь, что я имею в виду?
У неё вырывается мягкий смешок.
— Ты несёшь чушь.
Мои щёки заливаются жаром, и я морщусь.
— Да.
Таллула поднимает руку к моим волосам и мягко расчёсывает их.
— Ты так делаешь, когда нервничаешь.
— К сожалению, да.
Её глаза удерживают мои.
— Я тоже немного нервничаю. Я никогда не делила с кем-то постель. Но... я хочу, с тобой. Если... ты тоже хочешь.
Я ослепительно улыбаюсь ей.
— Да.
— Только не слишком привязывайся к правой стороне кровати, — говорит она, закрывая глаза и теснее прижимаясь ко мне.
Моё сердце ухает в пятки от подтекста. Что она больше не захочет этого, что это нечто разовое...
— Мне приходится менять стороны, — говорит Таллула, и её голос становится тише, дыхание тепло и сладко обдаёт мою шею. — Когда я переношу свою помпу и НМГ на другую сторону тела, мне приходится спать на другой стороне кровати.
Мои губы растягиваются в абсурдно широкой улыбке. Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к её макушке.
— Что ж, тогда тебе повезло найти такого эксперта по обнимашкам, который ценит преимущества обеих сторон матраса.
«Который хочет обнимать и утешать тебя столько, сколько ты ему позволишь».
Я чувствую кожей её мягкую сонную улыбку.
— Действительно, повезло.
***
— Готов выезжать? — кричит Таллула с кухни.
— Почти! — ору я из своей комнаты, натягивая футбольные шорты выше по ногам.
— Мы опоздаем!
Я хмурюсь, глядя на экран телефона.
— Нет, не опоздаем!
Таллула проносится по коридору и стучит. Я открываю дверь своей комнаты. От неё перехватывает дыхание. Как всегда. Тонкие серые капри, жёлтая футболка команды, натянувшаяся на её груди и мягком животике, волосы собраны в небрежную ярко-голубую гульку.
— Да, опоздаем. На этой неделе игра в девять, а не в десять.
— Чёрт, — я бросаюсь мимо неё к комоду, где лежат мои кроссовки и гетры.
— Всё будет хорошо, — заверяет она меня, держа руки на бёдрах. — Просто нам нужно пошевеливаться.
Я чувствую знакомый стыд и раздражение из-за того, что потерял контроль над расписанием, не уследил за временем — эта проблема преследует меня столько, сколько я себя помню.
— Я знаю, но это моя вина, что мы теперь торопимся.
— Эй, — её голос заставляет меня поднять голову и взглянуть в её сторону. Таллула входит в мою комнату, игнорируя мои случайные кучки вещей, которые достаточно опрятны, но странным образом организованы. Она сжимает мою ладонь. — Не кори себя. Это наша первая игра в девять. В последнее время ты был чрезвычайно занят; легко забыть о таких изменениях, когда происходит много всего. К тому же, я этим утром порушила твоё расписание.
— Лула, нет...
Она прижимает палец к моим губам.
— Порушила. Я это не осуждаю. Просто констатирую факт. Ты... — она всматривается в мои глаза. — Ты так мило позаботился обо мне прошлой ночью. И мы оба проспали. Это сбило нашу типичную утреннюю рутину с кофе и планированием дня.
Я смотрю на неё, и мою грудь сдавливает, а руки так и чешутся от желания прикоснуться к ней, привлечь поближе, крепко поцеловать.
— Спасибо ещё раз, — говорит она. — Что позаботился обо мне прошлой ночью.
Я мягко улыбаюсь под её пальцем.
— Спасибо, что доверила мне позаботиться о тебе.
Когда её палец опускаются, наши глаза встречаются в той же манере, как и сегодня утром, когда я сонно поморгал и увидел, что Таллула делает то же самое — тёмные ресницы трепещут, янтарные глаза освещены утренним солнцем. Мы несколько молчаливых секунд лежали и просто смотрели друг на друга, а потом Таллула медленно села, сжала мою ладонь, прошептала «Спасибо» и выскользнула из кровати, скрывшись в ванной прежде, чем я успел ответить.
— Ты хороший, Вигго Бергман, — она накрывает ладонью мою щёку, проводя большим пальцем по линии моей бороды. — Даже если ты не умеешь пользоваться бритвой.
Я тихо смеюсь, глядя на неё.
— Отстань от бороды.
— Никогда, — она мило и дерзко улыбается с лукавым блеском в глазах. — А теперь пошли. Нам предстоит выиграть матч.
***
Мы выиграли в матче прошлой недели, на который тогда еле-еле успели. И мы выиграем этот матч, я это чувствую.
— Вперёд! — орёт Таллула, приложив ладони рупором ко рту, а затем стискивает их на груди. — Ещё две минуты, жёлтенькие. Выложитесь на поле по максимуму!
Я прикусываю губу, с улыбкой глядя на неё.
Небрежная голубая гулька, солнцезащитные очки-авиаторы, свисток на шее. Ярко-жёлтая футболка, делающая её похожей на лучик солнышка.
Она идеальна. Здесь, в этом моменте. В каждой части моей жизни.
Моя улыбка соскальзывает. Потому что этот день настал. Выходные, в которые состоится свадьба Шарли. Конец нашей договорённости. И она до сих пор ничего не сказала.
Я вот-вот взорвусь от ожидания, от незнания, от бл*дской агонии желания этой женщины, понимания, что она так много для меня значит, что я хочу так много значить для неё, и незнания её позиции.
Даже если столько много вещей заставляют меня надеяться.
Тихие вечера, пока она сидит, спрятав пальчики ног под моим бедром, хмуро смотрит в экран ноутбука и редактирует. Улыбки поверх кружек с кофе, беглые поцелуи в мою щёку, когда она рано утром уходит к психологу. Обещания «снова и снова» моей племяннице, осенний сезон для команды наших маленьких футболистов, следующая встреча книжного клуба, во время которой она держится поблизости.
Я хватаюсь за эту надежду, но это ощущается как что-то слишком маленькое и хрупкое, чтобы держать меня на плаву в заоблачных волнах всей этой неизвестности.
— Тренер Вигго, — говорит Хоакин на краю поля, запыхавшись от своего времени в игре.
Я смотрю на него.
— Что такое, Хоакин?
— Спасибо, что привели тренера Таллулу. Она была нам нужна.
Я улыбаюсь.
— Тренер Таллула сама пришла; я не могу присвоить себе эту заслугу. Но согласен, она была нам нужна.
— Вот так! — орёт Таллула, проходя мимо меня по краю поля, пока Купер ведёт мяч выше по полю. — Пасуй, — бормочет она, глядя на поле, и следит за Мэддисон, которая выбегает на открытое пространство, как мы её учили, старательно держится на позиции и не выбегает за последнего защитника. — Передай ей.