Мы с Купером говорили об его нежелании передавать мяч пасом. Мои разговоры его не убедили. Позднее на той же тренировке Таллула подошла к нему, присела на корточки и сказала что-то, что заставило его широко распахнуть глаза, рьяно закивать и убежать. Думаю, она до него достучалась. Надеюсь. Потому что другая команда знает, что Купер любит держать мяч при себе и забивать, так что они окружают его. А Мэддисон совершенно открыта.
— Пасуй, — выдавливает Таллула, сжимая руки в кулаки.
— Куп, — ору я, приложив ладони ко рту. — Будь командным игроком, дружок!
Он поднимает голову, услышав меня, бросает один взгляд на Таллулу, смотрящую на него, снова широко раскрывает глаза, ударяет по мячу и отправляет его к Мэддисон.
Я сжимаю руку Таллулы, поразившись, что это сработало, и увлекаясь тем, как всё разворачивается.
Мэддисон отлично принимает мяч, пасует сама себе немного вперёд, затем бежит к нему.
— В нижний угол, — бормочет Таллула, вцепившись в край моей футболки и глядя на Мэддисон. — Бей в нижний угол, — она повторяет это снова и снова, пока Мэддисон готовится к голу, затем пинает мяч мимо защитника, который приближается к ней.
— Подготовительное касание, упереть ногу и сильный удар, — шепчу я, повторяя три шага, которым я снова и снова обучал их для чистого удара по мячу.
Таллула хватает мою руку и крепко сжимает.
Мэддисон делает касание, твёрдо встаёт на правую ногу и ударяет левой, в нижний угол. Мяч прокатывается через линию мимо вратаря.
— ДА! — Таллула кричит и прыгает, утягивая мою руку за собой.
От судьи доносится свисток. Время кончилось. Игра завершилась. Мы победили.
— Да! — снова вопит Таллула, выбегая на поле к детям, которые окружают её, прыгают, визжат, высоко вскидывая руки и широко улыбаясь.
Обычно я не поддерживаю слишком бурное празднование. Мама приучила нас быть спокойными и хладнокровными победителями, но команда, которой мы противостояли, вела грязную игру с ударами в последний момент, подножками и дёрганьем за футболки, а их тренер — придурок. Поэтому я не чувствую себя виноватым из-за празднования.
Я бегу на поле и присоединяюсь к ним. Толпа детей радостно кричит вокруг нас, а я улыбаюсь Таллуле. Она ослепительно улыбается мне, раскрасневшаяся и счастливая, и солнце отражается в её глазах. Я так сильно хочу поцеловать её.
Кайф нашей победы не выветривается, пока мы подводим итоги после игры, хвалим детей за их упорную работу, спортивный дух, затем в последний раз складываем руки все вместе и выкрикиваем название команды. Я наблюдаю, как дети расходятся с родителями и другими родственниками, собираю наши вещи в свою сумку тренера — маленькие перчатки вратаря, одноразовые компрессы со льдом, аптечка, майки для разминки, несколько бутылок воды.
Когда я выпрямляюсь, Таллула смотрит на меня, прикрывая ладонью глаза от солнца.
— Что такое, Лу? Мы успеваем на самолёт?
Она улыбается.
— Да, по времени всё нормально.
Я улыбаюсь в ответ. Такие моменты наполняют меня и помогают двигаться дальше. Общие планы, поездки до дома, совместный рейс, чтобы полететь на свадьбу. Это ощущается так хорошо. Так правильно.
Даже если у этого ещё нет названия.
— Но давай выезжать, — говорит она. — Я хочу кое-куда заехать по дороге в аэропорт.
— Ты хочешь отправиться туда прямо сейчас? Я не против, если так будет проще.
— Нет! — выпаливает она, затем снова делает нейтральное лицо.
Я хмурюсь, ничего не понимая.
Таллула снова улыбается, убирая свою бутылку воды в боковой карман моей сумки, затем достаёт из переднего кармашка ключи.
— Я хочу сначала поехать домой.
Я смотрю ей вслед, пока она идёт к мопеду, и это слово, звенящее в воздухе, согревает мне сердце.
Домой.
Глава 29. Таллула
Плейлист: Lana Del Rey — Without You
И вот мы прошли полный круг, снова оказавшись в шалаше.
Дом гудит жизнью, которая стала тише теперь, когда малыши уложены в кроватки: двери закрываются тихо, освещение приглушённое, голоса тихие. Тут атмосфера умиротворения и удовлетворённости, полы поскрипывают, посуда тихо постукивает при мытье (к моему безграничному раздражению, мне как сестре невесты запретили помогать с наведением порядка). Окно приподнято; кто-то тихо смеётся.
Звуки семьи, завершающей этот день.
Я вижу, почему Шарли и Джиджи хотели пожениться здесь, помимо ностальгии того, что они именно здесь обручились. В окружении семьи, которая стала их семьёй, в доме, наполненном любовью и воспоминаниями. Это ощущается как призыв и надежда на их собственное будущее, раз Джиджи и Шарли начнут семейную жизнь в таком месте.
Застонав, я вытягиваю руки, наклоняюсь в одну сторону, затем в другую, пытаясь размять затёкшие после полета мышцы. Мы с Вигго приехали из аэропорта и сразу приступили к помощи в организации, затем последовала короткая и беспроблемная репетиция церемонии, затем ужин, который был вкусным, шумным, хаотичным и абсолютно идеальным. Впервые с нашего приезда сюда я почувствовала, что могу перевести дыхание, зная, что у моей сестры есть всё, что ей нужно, всё, что она хочет для завтрашнего дня — я трижды проверила. Я чувствую особенную ответственность, не только потому, что я всегда её оберегала, но и потому, что я её единственная родственница здесь в данный момент.
Гарри, к моему облегчению, лёг на реабилитацию. Мы переписывались по электронной почте с тех самых пор, как он впервые написал мне, поделился своими тяготами, извинился за то, как его поведение навредило мне и оставило шрамы. Я тоже открылась, рассказала ему о своих тяготах. Мы говорим о том, как нелегко работать с психологом, каким уязвимым это ощущается — исцелять те части себя, которые мы ожесточили, чтобы защититься.
Мама и папа ещё не здесь, но они приедут завтра. Шарли сказала, что они могут прийти на свадьбу, но участвовать в её организации их не пригласили. Не могу сказать, что предвкушаю завтрашнюю встречу с ними, учитывая, на каком этапе мы все расстались, но я начала понимать, что сложные вещи всегда должны с чего-то начинаться, даже если это мелочь. Просто встретить их завтра и разделить этот день Шарли — думаю, это максимум, с которым я способна справиться. Надеюсь, они не попросят меня о большем, потому что в противном случае мне придётся провести твёрдую границу — навык, над которым я ещё работаю.
Но это проблема для Завтрашней Таллулы. Пока что я наконец-то чувствую, что могу притормозить и просто... быть.
Нуждаясь в тишине, чтобы подумать и переварить всё, я иду по коридору первого этажа, разглядывая семейные фото. Вигго и Оливер, тёмные и светлые волосы, одинаковые бледно-голубые глаза, большие костлявые коленки и яркие улыбки; Зигги с рыжими волосами и веснушками зажата между ними, щурит зелёные глаза и улыбается. Элин и Алекс, родители Вигго, в день их свадьбы; Элин с почти белыми волосами, льдисто-голубыми глазами и томной улыбкой Мона Лизы; Алекс с рыжими волосами, ярко-зелёными глазами, ослепительно улыбается как мужчина, который сорвал джекпот. Фрейя, самая высокая из детей, с внешностью матери; Аксель, с каштановыми волосами, зелёными глазами отца, долговязый и ростом почти с сестру; Рен, пониже ростом, покрепче сложен, льдисто-голубые глаза, веснушки и широкая улыбка; Райдер с растрёпанными ветром светлыми волосами, ярко-зелёными глазами, с лопаткой в руке; все они стоят на пляже, щурят глаза от солнца, на переднем плане виден эпичный песочный замок; Элин стоит на фоне, слегка не в фокусе, и у неё округлый живот... она беременна Вигго.
Я дотрагиваюсь до стекла фоторамки, провожу очертания её живота. Вот откуда он начался, как он начался — из любви, из такого большого количества любви.