Я сглатываю ком в горле, иду дальше по коридору и останавливаюсь перед снимком малыша Вигго — он на дереве, прислоняется к стволу, свесив длинные ножки с ветки и держа в руке книгу.
На мои глаза наворачиваются слёзы.
Здесь, в этом доме, со всей его семьёй, в вечер накануне свадьбы моей сестры, я чувствую столько всего. И впервые это не вызывает во мне неприятия. Более того, я жажду так, будто всю жизнь задерживала дыхание, вдыхала лишь абсолютный минимум, необходимый для выживания, но теперь воздух свежий и чистый, и я могу вдохнуть глубоко.
— Привет, Таллула.
Я резко разворачиваюсь, дёрнувшись. Руни. Высокая, её медово-блондинистые волосы опускаются ниже плеч, сине-зелёные глаза и широкая солнечная улыбка.
— Прости, что застала врасплох, — говорит она. — Просто возвращалась из туалета и увидела тебя здесь. Подумала, что проверю, как у тебя дела.
Я слегка улыбаюсь.
— Как мило с твоей стороны. Я в порядке, — я слегка поворачиваюсь, глядя на стену фотографий. — Просто... принимаю все.
Руни встает рядом, кладет ладонь на её слегка округлый животик, который, я готова поспорить, судя по её в остальном стройному телу, выдаёт беременность, хотя я ничего не слышала от Вигго. Я не скажу ни слова. Меня так часто спрашивают, какой у меня срок, что я твёрдо верю — никто и ни при каких обстоятельствах не должен спрашивать женщину, беременна она или нет. Надо позволить, чтобы человек сам сообщил тебе новости.
— Тут много всего надо принять, — говорит она, пробегаясь взглядом по фото.
Я кошусь в её сторону.
— Для тебя тоже так было?
— О да, — она мягко смеётся. — Ну то есть, я жаждала этого — их семейной любви, их близости. Но иногда это служит таким горько-сладким напоминанием обо всём, чего у меня не было. Они такие гостеприимные, и я всегда чувствовала себя как дома с ними, но всё равно беспокоилась, что никогда не почувствую себя по-настоящему одной из них.
— Но ты почувствовала? — я полностью поворачиваюсь к ней лицом.
Она тоже поворачивается ко мне.
— Абсолютно.
Я сглатываю, стараясь не дать слезам пролиться по моим щекам.
— И этот страх... ушёл?
— Ушёл, — она улыбается. — Понемножку.
— Как? — шепчу я.
Она смотрит на фото — снимок мальчика (я практически уверена, что это Аксель), рисующего за столом и сосредоточенно высунувшего язык.
— Со временем. Я открывалась им. Но по большей части помогает время. Пока однажды... я поняла, что для Бергманов я уже одна из них. Что они распростёрли для меня свои объятия и сердца, и как только они это делают, они открываются полностью, безо всяких ограничений. Мне не нужно было ничего доказывать, заслуживать своё место. Их любовь, это чувство принадлежности, оно всё время было там и ждало, когда я всё увижу.
— Поддерживаю, — мы обе дёргаемся и оборачиваемся на голос, который к нам присоединился. Уилла, жена Райдера с сильным компактным телосложением футболистки, смущённо улыбается и подходит ближе, её дикие каштановые волны высоко заколоты на голове. — Простите. Непроизвольно подслушала. Просто хотела вставить пару слов, — она сжимает мю ладонь — ещё несколько месяцев назад я бы опешила от такого, но после месяцев ласковых и заботливых прикосновений Вигго я подаюсь навстречу. Сжимаю её ладонь в ответ. — Руни права, — говорит она. — Тебе ничего не нужно доказывать. Но по своему опыту скажу, что может потребоваться время, чтобы ты доверилась этому и почувствовала себя в безопасности. Будь мягка к себе на этом пути. Этот комфорт придёт.
— Поддерживаю, — добавляет новый голос. Мы все поворачиваемся.
Фрэнки, жена Рена, стоит во весь рост, держа в одной руке трость, а во второй сонного ребёнка. Её тёмные волосы собраны в хвост.
— Люсия! — воркует Руни, раскрывая руки и забирая малышку у её матери.
Фрэнки подходит на шаг ближе, затем прислоняется спиной к стене, зажав трость между ног.
— В настоящий момент нескольких членов нет с нами, но добро пожаловать в дисфункциональную секцию Бергманов.
— Фрэнки! — Уилла хрюкает.
— Что? — Фрэнки пожимает плечами, удерживая мои глаза. — Это правда. Так они и делают — любят людей, у которых есть багаж прошлого и загоны. Бергманы другие. Мы отличаемся от них — никакого осуждения, просто факт. Они не воспринимают любовь так, как мы — с условиями и оговорками, конечными датами и разочарованиями, и поначалу это выносит мозг. Мы это понимаем. Ты не одна. Если тебе когда-нибудь покажется, что ты одна, мы здесь.
Уилла и Руни кивают, ободряюще улыбаясь мне.
Я перевожу взгляд между ними троими.
— Это очень здорово с вашей стороны, но... Вигго и я, это не... ну, не совсем... — я умолкаю.
Они смотрят на меня, и на их лицах отражается непонимание.
Я прикусываю губу.
— Ну то есть, я хочу, чтобы так было.
Улыбка Уиллы становится шире. Улыбка Руни тоже. Уголок губ Фрэнки приподнимается.
— Но? — подталкивает она.
— Но! — орёт Люсия.
Я протягиваю малышке пальчик, и она крепко хватается за него, не отводя от меня широко раскрытых зелёных глаз. Я смотрю на неё, потому что легче всего признаваться в этом крохотному человечку без ожиданий и осуждений. Только любопытство и невинность.
— Но... я ещё не совсем набралась храбрости сказать ему о своих чувствах. У меня даже был запланирован грандиозный жест до нашего рейса, но потом я поняла, что всё это неправильно.
Фрэнки хмурится.
— В каком смысле?
Я рассказываю им про Эшбери, про мой план, чтобы мы заехали в мастерскую Донни по дороге в аэропорт, и как я запаниковала во время поездки, а когда мы приехали в аэропорт, сочинила ложь, будто забыла про своё дело.
Момент был неудачный. Такое делаешь после того, как признаешься в своих чувствах к человеку, а не раньше. Это казалось опасно похожим на то, что делали мои родители — швыряли деньги в проблему вместо того, чтобы говорить о ней, покупали любовь подарками. Я хочу, чтобы Вигго получил свою машину, и вместе с ней счастье, но я не хочу, чтобы он думал, будто я сделала это для него, ожидая в ответ каких-то чувств с его стороны.
Уилла мечтательно вздыхает.
— Это так романтично.
Я моргаю, услышав это слово, и моё сердце гулко стучит.
— Правда?
— Определённо, — Руни вытирает под глазами. — Чёртовы гормоны. Я превратилась в водопад.
Фрэнки знающе улыбается своей невестке, затем смотрит в мою сторону.
— Думаю, ты приняла верное решение. Будь помягче с собой. Это весьма нервирует, но ты найдёшь верный способ и момент, чтобы сказать ему.
— Лула? — зовёт Вигго.
— Чёрт! — шипит Уилла, разворачивается и убегает в ванную, закрыв за собой дверь. Руни взвизгивает и улепётывает следом за Фрэнки вместе с малышкой. Они растворяются в тени, скрывшись за дверью вдали коридора, о которой я даже не знала.
Я разворачиваюсь как раз в тот момент, когда Вигго выходит из кухни в коридор — на его плече висит полотенце, рукава клетчатой фланелевой рубашки закатаны до локтей.
— Вот ты где.
Он так прекрасен. Мягкая, нежная улыбка. Загорелая кожа. Крохотные складки в уголках льдисто-голубых глаз. Его борода сегодня выглядит особенно пышной, что обычно раздражало бы меня, но теперь я уже привязалась к её знакомости. Я думаю, он выглядит очень привлекательно, но всё равно хочу пригладить эти волосы и увидеть линию его подбородка, губы, поцеловать каждый сантиметр.
Мои губы изгибаются в нервной улыбке.
— Я тут.
Он смотрит мимо меня.
— Вижу, ты обнаружила семейные фото.
— Да, — повернувшись, я снова смотрю на них, мой взгляд пробегается по другим снимкам, которые я не успела разглядеть, и возможно, мне даже не представится шанса.
Мы здесь ненадолго: сегодняшний вечер для репетиции церемонии, завтра в воскресенье сама свадьба, а потом в понедельник улетаем обратно, чтобы магазин не стоял закрытым слишком долго, а милой паре из книжного клуба, Артуро и Ли, не пришлось слишком долго возиться с собаками и котятами вместо нас.