— Всего лишь метафора, Кларк. Я никуда не уйду, — его язык сонно заплетается.
Моя улыбка становится шире.
— Хорошо. Я хочу видеть тебя рядом ещё долгое время.
— Ммм, — его улыбка меркнет, лицо расслабляется во сне. У него вырывается тихий храп.
Я закусываю губу, улыбаясь так широко, что аж щёки болят. В уголках глаз зарождаются слезы. Я могла бы вечно смотреть на него, наблюдать, как он спит рядом со мной, голый и такой умиротворённый.
Если завтра всё пройдёт так, как я хочу, может, так и будет.
Я аккуратно тянусь к изножью кровати и подтягиваю мягкое вязаное одеяло из хлопка, накрывая Вигго. Я откидываюсь на подушки и смотрю, как он спит — лунный свет отбрасывает глубокие тени от его ресниц, от длинной прямой линии его носа.
Налюбовавшись (по крайней мере, пока что), я поворачиваюсь, стараясь двигаться тихо и медленно. Я тянусь к читалке на тумбочке, включаю её и убавляю яркость экрана. Размеренно выдохнув, я смотрю на экран и держу палец над обложкой.
Один из его любимых исторических романов, если верить очаровательно детализированным карточкам «Фавориты Книготорговца», которые он подписал и поставил на полках рядом с его любимыми книгами в магазине. Я скачала её перед перелётом сюда. Наконец, я нажимаю на обложку и смотрю, как открывается книга.
Я устраиваюсь рядом с моим любимым мужчиной, держа в руках его любимую историю.
Глава 30. Вигго
Плейлист: Hozier — From Eden
Меня будит тёплый свет солнца на моей коже. Я дезориентированно моргаю, глубинное спокойствие придавливает моё тело к постели. Моя ладонь скользит по матрасу, мне не терпится почувствовать Таллулу, прикоснуться к ней, притянуть её поближе.
Но кровать прохладная. Пустая.
Я резко сажусь, моё сердце бешено колотится, когда в голове всплывает прошлая ночь. Руки Таллулы на моём теле, её рот. Её медленные поцелуи и нежные прикосновения, заставляющие меня распадаться на куски. Самый интенсивный оргазм в моей жизни, который оставил меня вымотавшимся и умиротворённым, мой мозг наконец-то опустел, тело насытилось так, как ни разу не бывало прежде.
Я помню, что потом мы целовались, обнимались. А потом...
Ох милостивый Иисус. Я заснул. После той невероятной интимной близости, которую она мне подарила, я не ответил тем же, не позаботился о ней так же, как она любяще позаботилась обо мне.
Любяще.
Это слово эхом отражается в моей голове. Я провожу руками по волосам, паникуя, моё дыхание становится неглубоким. Это ощущалось любящим — её прикосновения, её поцелуи, то, как она удерживала мой взгляд. Но что, если это её напугало? Хуже того, что если она сделала это для меня, дала это мне, но до сих пор не знает, не верит, не думает, что мы можем разделить любовь?
Любовь.
Я держал это слово в узде, запирал внутри себя, всегда в уголке своих мыслей, говоря себе, что это не по-настоящему, если я не вытаскиваю это на свет и не даю этому название, не смотрю этому в лицо.
Но это всё равно настоящее.
И это ужасает.
Я люблю её. Я люблю Таллулу. И зарождение любви... выглядело совсем не так, как я себе представлял. Это не было внезапным или демонстративным, чётким или ясным. Это было неровным и неожиданным, подкралось исподтишка, как лоза, начинавшаяся с маленького хрупкого ростка и оплетавшая меня до тех пор, пока однажды не оказалась всюду, обвив моё сердце, мой разум, мою жизнь, каждый её уголок.
Боже, я люблю её. И я не знаю, любит ли она меня, и верит ли она вообще в саму любовь.
Я стону, моё сердце ноет, глаза на мокром месте. Я не могу дышать, не могу думать, больше не могу осмыслить, что делать с самим собой. Вылетев из постели, я машинально натягиваю одежду, затем шарюсь вокруг в поисках телефона. Никаких сообщений от Таллулы. Я осматриваю постель. Никакой записки.
Я распахиваю дверь, скатываюсь по лестнице в помещение, оживлённо наполненное семьёй. Таллулы нигде не видно. Паника затмевает мои мысли, оставляя меня стоять на пороге дома, тяжело дыша и силясь перевести дыхание.
— К-кто-нибудь видел Лулу?
Море нахмуренных лиц, поворачивающихся голов, приглушённых «нет».
— Уверена, она здесь, — говорит Уилла. — Может, с Шарли?
Моя мама качает головой.
— Я только что проверяла, как дела у Шарли. Её там не было. Но я уверена, этому есть объяснение.
Я бегу в переднюю часть дома, выглядываю из окон, ищу какие-нибудь следы Таллулы. Ничего. Я поворачиваюсь, мою грудь сдавливает, в горле встаёт ком.
Линнея хмуро поднимает взгляд от миски с сухими завтраками.
— Ты в порядке, дядя Вигго?
Я качаю головой.
— Мне нужно... я... — мой голос срывается.
Оливер кладёт нож, который держал над нарезаемой зеленью, и идёт в мою сторону.
— Ви, ты в порядке. Сделай глубокий вдох.
— Я не могу, — хриплю я, повалившись на моего брата, когда он обнимает меня обеими руками.
Раздаётся тихое бормотание голосов, ножки стульев шаркают по полу, опускаются кружки. Открывается дверь. Сильная рука брата направляет меня по коридору к открытой двери.
Тогда я понимаю, где я и что происходит.
Я стою на пороге подвала, наблюдаю, как мои братья бредут вниз, и знаю, что вот-вот мне предстоит, что надвигалось годами и наконец-то случилось.
Мой собственный Саммит Братьев Бергманов.
***
— Добро пожаловать, Вигго, — тихо говорит Оливер, — на твой личный Саммит Братьев Бергманов.
Я сажусь на пластиковый контейнер для хранения, сгорбившись и уткнувшись лицом в ладони.
— Давайте, злорадствуйте. Скажите, что я сам это на себя навлёк. Я заслужил после всего, что устраивал вам всем годами.
В подвале воцаряется тишина. Я поднимаю голову, стараясь дышать нормально, приготовиться к тому, чтобы посмотреть им в лица. Меня встречают серьёзные выражения без единой капельки триумфа.
— Ну формально, — говорит Райдер. — Я-то ещё не нарывался на Саммит Братьев Бергманов.
Все бросают на него резкие взгляды.
Райдер морщится.
— Простите. Это не, эээ... это сейчас не помогает.
— Вообще не помогает, — Оливер шлёпает его по плечу.
Райдер хмурится.
— Я же извинился.
На мои глаза наворачиваются слёзы.
Эйден спешит ко мне и притягивает в объятия.
— Вовсе не это я воображал, — бормочет он, — когда представлял, как буду упиваться этим моментом.
— Извини, что разочаровал, — бормочу я в его плечо.
Его ладонь ложится на мою шею сзади и мягко сжимает.
— Это была моя попытка развеять атмосферу.
Я издаю пустой смешок в его плечо, смаргиваю слёзы. Медленно отстраняюсь и насухо вытираю лицо.
Рен смотрит на меня со своего места на большом картонном ящике, и его лицо такое серьёзное.
— Почему бы тебе не рассказать нам, что происходит, Вигго?
Тяжело вздохнув, я опускаюсь обратно на пластиковый контейнер и принимаю чёрного игрушечного кота, которого обнимал Себ. Я прижимаю игрушку к груди. Аксель встаёт рядом и сжимает моё плечо.
— Я даже не знаю, с чего начать, — шепчу я.
Гэвин прочищает горло, затем встаёт и протягивает мне бумажную салфетку, крепко сжав второе моё плечо.
— Начни с начала. Мы слушаем.
Я делаю вздох, выпрямляюсь и рассказываю им всё. Про наш утренний разговор за кофе в прошлом году. Про ту первую ночь в книжном магазине. Про наш план жить вместе и обменяться навыками. Про обещание, которое мы дали друг другу, когда поняли, как сильно хотим друг друга и как по-разному воспринимаем желание — обещание быть храбрыми и изучить то, что может быть между нами. Как мы работали вместе в магазине, над её книгой. Как выгуливали собак, обнимались с котятами. Тренировали футбольную команду. Жили жизнь. Влюблялись друг в друга.
Ну, или я надеялся.
Наконец-то закончив, я поднимаю голову и вижу, что все они смотрят на меня, и их глаза полны беспокойства и сочувствия. Рен вытирает глаза. Оливер шмыгает, вытирая нос тыльной стороной ладони.