— И вот это, мои братья, моя слезоточивая история. Я влюбился в человека, который даже не верит в любовь. Она сказала, что попытается быть открытой этому, и она заставляет меня чувствовать... — я зажмуриваюсь, и слёзы снова текут. — Так много, бл*дь. Прошлой ночью мы... — я качаю головой. — Это так много значило для меня, и я думаю, я всё просрал. А потом я проснулся, и её не было.
— Так иди найди её, — говорит Райдер.
Оливер массирует свою переносицу.
— Всё ещё не помогаешь.
— Нет, — Райдер встаёт. — Я прав. Слушай, я знаю, что был не очень тактичным, когда мы только пришли сюда, и я сказал, что у меня-то не было Саммита Братьев Бергманов, но это не потому, что я в нём не нуждался. Я держал свою боль в себе, скрывал от семьи то, через что я проходил с Уиллой, как сильно я её любил, и как тяжело мне приходилось, потому что она боялась моей любви к ней и своей любви ко мне.
Райдер смотрит мне в глаза. Он опускается на контейнер рядом со мной. Тот зловеще скрипит под нашим общим весом.
— Я жалею, что не сказал вам всем об этом. Я жалею, что не попросил помощи, — он кладёт ладонь на мою спину. — И я горжусь тобой за то, что ты открылся нам, пусть даже немножко поздновато. Мне жаль, что ты нёс это всё в себе. Я знаю, как это тяжело.
Я снова утыкаюсь в ладони.
— Я был гордым, напуганным и упрямым. Я говорил себе, что могу подождать, пока она не разберётся; говорил себе, что мне тоже надо разобраться со своими вещами.
— Итак, ты держал всё в себе, — тихо говорит Аксель. — Мне это знакомо. Каким изолированным ты чувствуешь себя из-за этого, думая, что ты один в своей боли.
— Но ты не один, — Себ кладёт руку на моё плечо и крепко сжимает. — Мы с тобой. И мне кажется, что Таллула тоже с тобой.
Я вытираю нос и смотрю ему в глаза.
— Думаешь?
Он кивает, мягко улыбаясь.
— Я легко узнаю такую же основательно влюблённую трусливую зайчишку, как и я сам. Она обожает тебя, Вигго. Она говорила это с каждым взглядом на тебя прошлым вечером, каждый раз, когда ты говорил её имя и или не-так-уж-украдкой прикасался к ней. Доверься ей. Должна быть причина, по которой она ушла сегодня утром.
— Думаю, он прав, — Рен ободряюще кивает. — Дай ей шанс. Не отказывайся от неё или от того, что ты хочешь разделить с ней.
— Давай, — Эйден хватает меня за руку и заставляет встать. Затем тянется к моим волосам и пытается привести их в порядок.
Я рефлекторно пригибаюсь.
— Ты что делаешь?
— Придаю тебе презентабельный вид, — он хмурится. — Ну или пытаюсь.
— Сейчас же, — Райдер шлёпает меня ладонью по спине и показывает на лестницу. — Иди и найди Таллулу. Скажи ей, что чувствуешь. Ты заслуживаешь честно выразить свои чувства, Вигго. И она тоже заслуживает шанс честно выразить свои чувства.
Я обвожу взглядом своих братьев, и в моём сердце теплится проблеск надежды.
— Ладно, так и сделаю.
Они все улыбаются. Я улыбаюсь в ответ, но улыбка соскальзывает, меня охватывает страх.
— Но можно мне сначала...
Гэвин обхватывает меня руками.
— Обнимашки, — шепчу я.
Аксель подходит следующим, тяжело похлопывая ладонью по спине. Райдер, потом Рен, затем Себ и Эйден, и наконец Оливер, который сжимает мою шею сзади.
— Люблю вас, ребята, — шепчу я.
— И мы тебя любим, — говорят они мне громко и твёрдо, и эта сила, эта правда струится во мне, наполняет меня, даёт смелость отстраниться и выпрямиться.
Оливер смотрит мне в глаза и улыбается.
— А теперь убирайся отсюда нафиг.
***
Взлетев по ступеням, я с грохотом распахиваю дверь. Руни, которая стояла в паре метров от двери в коридоре, визжит и отскакивает в сторону.
— Руни! — орёт Аксель снизу.
— Я в порядке! — отзывается она. — Просто не ожидала, что Вигго так выскочит.
Аксель несётся вверх по ступеням, расталкивает братьев как слон в посудной лавке, затем превращается в контролируемое спокойствие, обнимая её.
— Уверена? — шепчет он.
Руни улыбается в его плечо и кивает.
— Уверена.
Он тяжело выдыхает. Руни обнимает его руками за поясницу и сжимает, говоря нам:
— Аксель в последнее время немного на нервах.
— У меня есть весомая причина, — бормочет он, уткнувшись в её волосы.
Она поднимает взгляд на него, обхватив его лицо ладонями.
— Акс, я беременна, а не больна.
У всех нас отвисают челюсти. Руни медленно переводит взгляд в нашу сторону, выпучив глаза.
— Ой блин. Я сказала это вслух.
Аксель игнорирует нас и мягко улыбается ей.
— Лучше иди найди Элин и скажи ей. Если она услышит, что парни узнали раньше, чем она, то вечно будет тебе припоминать.
Руни кивает, и её губы изгибаются в нервной улыбке.
— Пошли, — она сжимает его руку и тянет Акселя за собой.
— Подождите, — я поднимаю ладони, останавливая их. Паника отступает, мой мозг работает яснее, складывая воедино события утра. Когда я спустился, Руни там не было. Должно быть, она была в уборной, если она в этом плане похожа на Фрейю, которая во все беременности страдала от утренней тошноты. — Руни, ты сегодня утром видела Таллулу?
Руни улыбается.
— Ага! Шарли проснулась и переживала, что у неё нет ничего голубого на свадьбу. Ну знаешь, «что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы, что-то...»
— Голубое, верно.
(Считается, что у невесты в день свадьбы должно быть что-то старое как символ связи с семьёй и родительским домом; что-то новое как символ нового жизненного цикла; что-то взятое взаймы как символ связи с друзьями и близкими, которая сохранится и после замужества; и что-то голубое/синее, обычно трактуемое как символ чистоты, преданности и верности, — прим)
— Я рассказала ей о поле синих люпинов прямо за домом, подумала, что она может добавить несколько стебельков в букет или, может, в волосы Шарли. Я хотела сама сходить туда, но потом поняла, что вот-вот распрощаюсь с завтраком, и прежде чем я успела попросить сходить кого-то другого, она уже ушла.
— Спасибо! — я спешу мимо неё по коридору. Я уже готов выскочить за дверь, когда Оливер кричит моё имя.
Я раздосадованно разворачиваюсь.
— Что, Оливер?
Мне в лицо прилетает мягкая поношенная фланелевая рубашка и пара тонких штанов. Я моргаю, смотрю на свой вид, и меня накрывает пониманием. Белая нижняя футболка. И синие... боксёры. Я поднимаю взгляд и краснею.
— Я готов был поклясться, что надел шорты. Могли бы что-нибудь сказать! — говорю я всем.
Фрэнки пожимает плечами.
— Мы все уже не раз как-то пережили твоё дефиле в крохотных плавках по пляжу. Нас уже ничего не смущает.
Комната взрывается хохотом.
Я надеваю штаны, застёгиваю пуговицу, затем стягиваю нижнюю футболку и накидываю рубашку. Потом станет теплее, но по утрам ещё прохладно, и мне вполне нравится идея выглядеть хоть немного прилично, когда я прибегу к Таллуле и скажу всё то, что больше ни минуты не могу держать внутри.
— Спасибо, Олли, — кричу я, распахивая дверь.
— Обувь! — орёт мама.
Я застываю, затем оборачиваюсь через плечо к маме, которая идёт ко мне, улыбаясь и держа в руках мои ботинки чукка.
— Ты всегда любил бегать босиком, Вигго, я знаю. Но думаю, для такого тебе нужна обувь.
— Спасибо, мам, — я улыбаюсь, когда она целует меня в щёку, затем беру у неё ботинки, опускаю на пол, надеваю и поворачиваюсь к двери.
— И ещё один момент.
Я поднимаю взгляд на папу. Уголок его рта приподнимается, и он показывает пальцем вверх.
— Оставил дверь сарая открытой.
Его кодовая фраза мгновенно заставляет меня взглянуть на ширинку. Я краснею и застёгиваю молнию.
— Вот теперь ты готов, — говорит он, нежно похлопывая меня по щеке. — Будь храбрым, Вигго. Мы здесь, рядом с тобой.