— Я не испугалась, — рявкнула я.
Он сладенько улыбается.
— Тогда что?
— Была слишком занята, знакомясь со всей твоей семьёй. Вас так много, что у меня ушёл на это весь вечер.
Я не скажу ему правду — что когда меня ошеломляли все эти люди, мой взгляд постоянно устремлялся к Вигго, надеясь, что он вмешается и спасёт меня этой сверкающей улыбкой и какой-нибудь отвлекающей тактикой. Что когда пришло лёгкое опьянение, я чуть не поддалась, чуть не подошла к нему, сказав «Задавай свои чёртовы вопросы. И зацелуй меня до бесчувствия заодно».
Но потом я спросила себя — а какой смысл? Зачем безэмоциональной подкатывать к безнадёжному романтику? Он верит в судьбу, влюблённость и счастливые концы. Я верю, что всё это херня собачья. Не говоря уж о сложностях, которые возникнут, если переспать с братом лучшей подруги моей сестры. Нет, слишком много путаницы, слишком многое может пойти не так.
— Что ж, — говорит Вигго, сделав глоток кофе и снова глядя на рассвет. — Если ты не боишься, то этим утром у тебя определённо есть время. Можешь ответить на мои вопросы прямо сейчас, если не слишком испугалась.
— Я не боюсь твоих вопросов.
Он косится в мою сторону, улыбаясь.
— Докажи.
Я закатываю глаза и откидываюсь на спинку стула, сползая ниже.
— Брось, Лула. Дай мне шанс. Может, тебе даже будет весело разговаривать со мной.
«Этого-то я и боюсь, — думаю я, попивая свой кофе. — А потом я уеду, и ты уедешь, и у меня будет похмелье от счастья, когда моя жизнь снова станет печальной и стрессовой».
— Ладно, — бурчу я. — Покажи мне худшее, на что ты способен.
Спустя пять минут после согласия на вопросы Вигго я всей душой сожалею о своём решении. Теперь он знает моё любимое блюдо (ризотто с морепродуктами), моего первого питомца (Гертруда Стайн, пастушья собака, чья смерть меня абсолютно сокрушила, но я до сих пор никому в этом не созналась), мой любимый цвет (синий), и последнюю страну, которую я посещала (Исландия). Каждый ответ, который я называла, безобиден, вот только это вовсе не ощущается безобидным. Такое чувство, будто Вигго накапливает запас, арсенал фактов о Таллуле, которые потом использует против меня, чтобы притянуть меня, узнать меня так, как я не хотела ему позволять. И теперь он перешёл к странным вопросам. И последний вопрос — это уже перебор.
— Я не стану говорить тебе, когда я в последний раз плакала, — бурчу я в свою кружку, после чего допиваю остатки кофе.
Вигго невинно распахивает глаза.
— Почему нет? Это отличный вопрос.
— Нет. К тому же, я почти никогда не плачу.
— Почему?
— Потому что ненавижу плакать.
— Правда? А я люблю, — говорит он. — Плач — это такой катарсис. Ну то есть, в моменте мне никогда не нравится, но я всегда плачу, когда мне это очень нужно, и потом я всегда чувствую себя лучше. Давай же, скажи мне.
— Неа.
Вигго тихонько и гортанно рычит, возмущаясь. Чрезвычайно приятно видеть, как его улыбка соскальзывает, и наблюдать, как он тоже раздражается.
— Тогда ладно. Я угадаю.
— Вигго...
— Когда ты закончила свою следующую книгу.
— Нет, — хотелось бы. Я бы отдала что угодно, чтобы уже закончить эту книгу.
Он прищуривается, будто пытается прочесть мои мысли.
— Когда твоя сестра забила победный гол в их финальном матче сезона.
Шарли, как и Зигги, играет за женскую сборную Лос-Анджелеса в профессиональном футболе. Я почувствовала свирепый прилив гордости и счастья, когда она выиграла игру для своей команды, прямо перед концом отведённого времени. Но я не плакала.
— Неа.
Вигго чешет бороду, глядя на деревья и задумчиво поджимая губы.
— Когда ты попала в список бестселлеров.
Я издаю звук, подражающий сигналу неверного ответа в игре.
— Три промаха, ты вылетаешь. Двигаемся дальше.
Он вздыхает.
— Ладно. Где ты сейчас живёшь? — спрашивает он, после чего тоже допивает кофе.
Моё нутро сжимается. Я думаю о доме в Калвер-сити, где я жила с тех пор, как наша группа друзей закончила колледж, и мы нашли дом, в котором все договорились жить. Дом, который всё пустел и пустел по мере того, как люди образовывали пары, находили работу, переезжали, и остались только мы с Клинтом. Я думаю о вечере, когда Клинт отчитал меня и оставил там с предупреждением, что лучше бы меня тут не было, когда он вернётся.
— Пас.
Очередной вздох.
— Тогда где ты останавливалась в последний раз?
— Если бы Шарли не подорвала мои планы на отпуск в Сиэтле, то очаровательное жильё прямо у бухты, но благодаря ей последнее место, где я жила — это съёмное бунгало в Эскондидо.
Вигго давится своим кофе. Его глаза слезятся, он резко стучит себя по груди и ставит кружку, затем разворачивается и полностью поворачивается лицом ко мне.
— Эскондидо?
Я хмуро смотрю на него и медленно отвечаю.
— Да. А что? В чём дело?
— Я... — он откашливается, снова постукивая себя по груди. — Ничего.
— Нет, это явно не ничего. Что у тебя с Эскондидо?
Вигго пристально смотрит на меня, и его выражение становится нехарактерно нервничающим. Он подносит палец ко рту и кусает ноготь. Он нервничает.
Я инстинктивно протягиваю ногу к нему и большим пальцем ноги поддеваю его дедовскую тапочку.
— Скажи мне.
Его напряжённые глаза всматриваются в мои.
— Зачем я должен говорить? Мисс Неохотность, Едва Отвечающая На Мои Вопросы.
Я удерживаю его взгляд, борясь с собой. Он прав. Зачем он должен говорить со мной по душам? Что более важно, почему я хочу этого от него?
Вигго откидывается на спинку стула, всё ещё сидя ко мне лицом и скрещивая руки на груди.
— Моя связь с Эскондидо — это секрет. Даже моя семья не знает...
Я сохраняю нейтральное лицо, усиленно стараясь скрыть свой интерес. Я люблю хорошие секреты. Это нагнетаемое предвкушение правды, которую вот-вот раскроют. Это одна из моих любимых частей в написании триллера — выстраивание истории на пути к кульминационному открытию.
— ...но я скажу тебе, — говорит он, — если ты тоже расскажешь мне секрет.
О, ни за что. Никакого обмена секретами с Вигго Бергманом.
— Тогда можешь оставить свой секрет себе.
Он вздыхает, аналитически сощурившись, будто я шифр, который он пытается взломать.
— И я откажусь от оставшихся вопросов, которые собирался задать. Для контекста — у меня их осталось двадцать два.
Я вскидываю брови. Вот это уже заманчиво. Дав ему помучиться минутку, я встаю со стула и говорю ему:
— По рукам. Но сначала мне надо ещё кофе.
— О нет, не надо, — говорит Вигго, вскакивая со своего сиденья. — Когда я в прошлый раз заключил с тобой такую «сделку», ты получила напиток, а я получил одно большое «нифига».
Что-то в том, как он говорит это, щекочет меня, и я опускаю голову, подавляя смешок. Но когда я поднимаю взгляд, всё веселье испаряется. Вигго стоит очень близко — не непристойно, просто.... близко. Так близко ко мне уже давно никто не был.
Я чувствую жар, исходящий от его тела, улавливаю тот чёртов приятный аромат вечнозелёной хвои и коричного сахара, льнущий к его коже. Я подмечаю его одежду, мягкую и поношенную, облегающую его поджарое, жёсткое тело. Я вижу под его футболкой очерченные грудные мышцы, и один из рукавов его фланелевой рубахи высоко закатан и поддёрнут, открывая взгляду крепкий округлый бицепс.
Я сипло сглатываю.
— Я схожу за кофе, — говорю я, стараясь казаться решительной.
— Я сам схожу. А ты, — говорит он, показывая на садовый стул, — посадишь свою попку обратно, полюбуешься рассветом и будешь здесь, когда я вернусь.
— Кто-то раскомандовался.