Я снова погрузился в воду и накрыл лицо и шею горячей влажной тканью. Ральф помолчал минуту, а затем сказал: «Я приготовлю кофе, если ты скажешь мне секрет - я не смог его найти. И я не знал, берегли ли вы эту посуду на Рождество, поэтому вымыл ее.
Я открыл рот, но прикрыл глаза тканью. Я забыл чертову посуду вчера, когда выходил из дома. "Спасибо." Что еще я мог сказать? «Кофе в морозилке - цельные зерна. Используйте столовую ложку на чашку. Мясорубка у плиты - электрическая гаджет. Фильтры в шкафу прямо над ним, а кастрюля все еще в раковине, если только вы ее не вымыли.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, затем вышел. Я снова нагрел тряпку для мытья посуды и согнул ноги в кипящей воде. Через некоторое время они легко переместились, поэтому я был уверен, что через несколько дней с ними все будет в порядке. Прежде чем Ральф вернулся с кофе, я избавился от жесткости суставов. Я вылез из ванны, закутался в большое синее банное полотенце и пошел - с гораздо меньшими трудностями - в гостиную.
Ральф вошел с кофе. Он восхищался моей мантией, но не мог смотреть мне в глаза. «Погода испорчена», - заметил он. «Я вышла за газетой, и сегодня прекрасный день - ясный и прохладный. Хочешь съездить в Дюны Индианы?
Я начал трясти головой, но боль остановила меня. "Нет. Звучит прекрасно, но мне нужно поработать ».
- Давай, Вик, - запротестовал Ральф. «Пусть этим займется полиция. Ты в плохой форме - тебе нужен выходной ».
«Возможно, ты прав», - сказал я, пытаясь подавить гнев. «Но я думал, что мы прошли через все это вчера вечером. В любом случае, я не беру выходной ».
«Ну, как насчет какой-нибудь компании. Тебе нужен кто-нибудь, чтобы отвезти тебя? »
Я изучал лицо Ральфа, но видел только дружеское беспокойство. Был ли у него просто приступ мужской защиты, или у него была какая-то особая причина, по которой я отказался от работы? В качестве компаньона он мог следить за моими поручениями. И доложить о них графу Смейсену?
«Я собираюсь в Виннетку, чтобы поговорить с отцом Питера Тейера. Поскольку он сосед вашего босса, я не уверен, что вам было бы неплохо пойти с ним ».
«Наверное, нет», - согласился он. «Зачем тебе его видеть?»
«Это как тот человек сказал об Аннапурне, Ральф: потому что он там». Мне нужно было сделать еще несколько вещей, ради которых я бы просто остался один.
"Как насчет обеда сегодня вечером?" он посоветовал.
«Ральф, ради всего святого, ты начинаешь вести себя как собака-поводырь. Нет, сегодня ужина нет. Ты милый, я ценю это, но мне нужно немного побыть наедине с собой ».
«Хорошо, хорошо, - проворчал он. «Просто пытаюсь быть дружелюбным».
Я встал и с болью подошел к дивану, на котором он сидел. " Я знаю." Я обнял его и поцеловал. «Я просто пытаюсь быть недружелюбным». Он посадил меня к себе на колени. Недовольство исчезло с его лица, и он поцеловал меня.
Через несколько минут я осторожно отстранился и заковылял обратно в спальню, чтобы одеться. Темно-синий шелк лежал над стулом, в нем было несколько дыр и изрядное количество крови и грязи. Моя уборщица, вероятно, могла бы это починить, но я не думала, что когда-нибудь надену ее снова. Я выбросил его и надел свои зеленые льняные брюки, бледно-лимонную рубашку и пиджак. Идеально для пригорода. Я решил не беспокоиться о своем лице. На солнечном свете он выглядел бы с макияжем еще ярче, чем был бы на самом деле.
Я приготовил себе крем из пшеницы, пока Ральф ел тосты с джемом. «Что ж, - сказал я, - пора отправляться в пригород».
Ральф спустился со мной, пытаясь протянуть руку поддержки. «Нет, спасибо», - сказал я. «Мне лучше привыкнуть к этому самому». Внизу он заработал очки, не медля на прощание. Мы коротко поцеловались; он нарисовал веселую волну и перешел улицу к своей машине. Я смотрел, как он скрывается из виду, затем остановил проезжающее мимо такси.
Водитель высадил меня в Шеффилде к северу от Аддисона, в районе, более разрушенном, чем мой, в основном пуэрториканском. Я позвонил в звонок Лотти Гершель и почувствовал облегчение, когда она ответила. "Кто здесь?" - крикнула она через интерком. "Это я. Вик, - сказал я и толкнул входную дверь, пока зазвонил зуммер.
Лотти жила на втором этаже. Она ждала меня в дверном проеме, когда я поднялся наверх по лестнице. «Мой дорогой Вик, что, черт возьми, с тобой не так?» она поприветствовала меня, ее густые черные брови взлетели вверх, подчеркивая ее изумление.
Я знал Лотти много лет. Я подумал, что она врач, лет пятидесяти, но по ее живому, умному лицу и подтянутому, энергичному телу это было трудно сказать. Когда-то в венской юности она открыла секрет вечного двигателя. Она придерживалась резких взглядов по многим вопросам и применяла их на практике в медицине, часто к разочарованию своих коллег. Она была одним из врачей, которые делали аборты в связи с подпольной справочной службой, к которой я принадлежал при Чикагском университете в те дни, когда аборт был незаконным и был ругательством для большинства врачей. Теперь она содержала клинику в захудалой витрине на улице. Она пыталась запустить его бесплатно, когда впервые открыла его, но обнаружила, что жители района не доверяют медицинскому обслуживанию, за которое им не нужно платить. Тем не менее, это была одна из самых дешевых клиник в городе, и я часто задавался вопросом, на что она жила.