— Плохо. Все плохо, — запричитал наркоторговец, делая свое лицо таким опечаленным, что было странно, как он еще, до сих пор, не расплакался, — народец пошел нынче не тот. Все глядят, как бы жить на-халяву, и ничего при этом не делать, проводя время в праздности и весельях.
— Ты что, хочешь сказать — в долг стал давать? — удивленно выпучил глаза полицейский.
— Нет, конечно же, нет, — запротестовал Павел Прокопьевич, махая перед собой руками, словно бы отгоняя назойливых мух. — Ты же знаешь, мне самому «товар» достается с большими проблемами, и моя выручка составляет не более трех процентов от изначальной закупки, так что позволить себе такую роскошь я просто не в состоянии.
— Правильно, но в чем же тогда причина столь опечаленного состояния? — не унимался майор, в очень подробных расспросах.
— Трудно стало сбывать, — начал объяснять ситуацию дилер, — нарка-контроль сверху давит, вот-вот «сольют», либо «накроют». Клиентуры стало мало — боятся. Такая же картина обстоит и с закупкой.
— Но почему? — удивился оперативник, имея в виду сокращение клиентов и поставок наркотиков.
— А когда к тебе, через день, полиция ходит, как думаешь, способствует это процветанию бизнеса? — таким образом хозяин «закидывал удочки», пытаясь выяснить, что привело к нему на этот раз дотошного полицейского.
Новобранец все время этого дружеского разговора молчал, предпочитая не ввязываться в основную беседу, предоставив старшему товарищу возможность самому разобраться со своим «стукачом», тем более, что он, кроме всего прочего, никак не мог понять смысла той замысловатой игры, которую здесь проводил его более сведущий в подобных делах напарник. Киров же, закончив вступительный треп, посчитал, что прелюдию вполне можно считать законченной, и перешел к основной части общего дела:
— Согласен, «Корян», ситуация неприятная, но ты ведь не думаешь, что я стал бы беспокоить тебя по пустому никчемному поводу?
— Конечно же нет, — немедленно согласился тот, ожидая, что сейчас уже прольется свет на это неожиданное посещенье.
— Первым делом, я хотел бы спросить: остался ли у тебя в наличии тот «товар», что я брал у тебя в давешний раз? — выдал полицейский вопрос, не ставший, для «дилера» удивительным.
Павел Прокопьевич замолчал всего лишь на миг, искоса поглядывая на человека, пришедшего вместе с его давним знакомым, и бывшего ему не известным. Перехватив этот подозрительный взгляд, служитель закона заверил:
— Можешь говорить свободно — он свой.
— Нет, ничего не осталось, — стараясь быть твердым, провозгласил Паша Укорин, убедившись, что новобранец серьезной опасности не представляет. — Разве только трава?
— Ты что, хочешь сказать, что у тебя совсем не осталось твоего чудесного «Кокса»? — не поверил опытный «опер».
— Я же говорю: трудность с поставкой, — пытаясь придать своему лицу наиболее правдивое выражение, заверил наркоторговец. — Только трава.
— Ладно, «хрен» с ним давай и марихуану, — согласился Киров, допустив про себя мысль, что такое, очень даже вполне может быть.
Хозяин квартиры вышел в другую комнату и вернулся с небольшим прозрачным пакетом, имеющим размеры пятнадцати сантиметров на сто пятьдесят миллиметров, полностью набитый зеленоватой растительной массой. Лишь только он передал наркотическое средство Роману и уселся в свое удобное кресло, как старший оперативник, спрятав преступное зелье в карман своей кожаной куртки, перешел к искомой начальной цели всего неожиданного визита:
— А что, «Корян», не слыхал ли ты про жуткое смертоубийство, происшедшее в вашем районе нынешней ночью?
— Как не слыхать? — не без облегчения, выдохнул Павел Прокопьевич, плохо скрывая охвативших его эмоций, — Конечно же слышал. Говорят это третье уже точно такое.
— Неужели? — попытался изобразить удивленье оперуполномоченный, что, в принципе, у него получилось довольно неплохо, — И что говорят?
— Маньяк завелся судачат, — только и смог, что ответить Укорин.
— И, разумеется, никто про него ничего не слыхал и не знает? — возникли сомнения у опытного Романа.
— Ты же сам, «Костолом», прекрасно должен все понимать, — убежденно заговорил наркоторговец, таким тоном, что было похоже, что он говорит абсолютную правду, — что эти «звери», а по другому их никак и не назовешь, действуют всегда в одиночку, и вряд ли с кем делятся своими мрачными «подвигами». Бывают, конечно же, исключения, но я думаю, что этот не станет тем редким случаем.