Глава 30.
Даррелл.
Он нежно касался гладкой кожи девушки губами, потихоньку вбирая в себя, отпуская и зализывая особо чувствительные места. Его пальцы безостановочно гладили ее тело, выписывая на нем узоры, словно это был холст, а он — известный художник. Он обрисовывал ее изгибы, словно вылепливая скульптуру из податливой глины и наблюдал, как выгибается под ним девушка. И даже целуя, он не закрывал глаза, наслаждаясь происходящим.
Он хотел ее. Хотел сильно. Хотел до скрежета в зубах, до умопомрачения, до боли. Она терлась о его эрекцию, выпрашивая слияния, но он только замирал на несколько секунд, сжимая зубы, и снова начинал сладкую пытку.
— Даррелл, — прошептала она умоляюще, но он прижал палец к ее губам, не отрываясь от горошины соска, который медленно втягивал в рот. Она ещё сильнее прогнулась от накатившего желания, ещё шире развела стройные ноги, ожидая его вторжения.
— Сейчас, детка, ещё немного, — он приподнял ее бедра, любуясь тем, как входит в нее и, наконец, прикрыл глаза, наслаждаясь медленными толчками.
На какое-то мгновение он вернулся на пару часов назад и вспомнил.
Как хороша она была в этой черной коже! Как уверенно вышагивала по подиуму, выставив вперёд глубокий до неприличия вырез декольте. Как подрагивали ее бедра под мини, очень сильно мини-юбочкой. Такие упругие, такие манящие. Его бросило в жар, когда он увидел ее со спины, а когда он встретился с ее горящим взглядом!..
Утащить сейчас же за кулисы, задрать эту сексуальную юбку и взять. Чтобы резко и больно. Чтобы до стона, до кусания губ, боясь закричать. Входить в ее такое желанное тело полностью, с оттяжкой, чувствовать каждую клеточку. Впиться в ярко накрашенные губы, доставая языком до неба, заставляя задыхаться от страсти. Зарыться носом в углубление ключицы и сжать зубами нежную кожу, перед этим оттянуть сильно в сторону ее шею, намотав на руку чуть вьющиеся каштановые волосы.
— Элис… — сквозь зубы простонал он, почувствовав ее и свой оргазм и открывая глаза.
— Даррелл?..
Его тут же выбросило в реальность. Под ним изгибалась и стонала совсем другая девушка, и она сейчас одновременно удивлённо и обиженно смотрела на него, глубоко дыша.
— Черт! Бекки! Прости. Прости меня, — он резко вышел из нее и обрушился на нее с поцелуями. — Прости, я сам не знаю, что на меня нашло! Господи, какая же я сволочь!
Ее трясло, но совсем не от возбуждения. По ее лицу катились слезы. Он собирал их губами, шепча извинения вперемешку с проклятиями. Вдруг, она замерла и, обняв его голову руками, заставила посмотреть в глаза.
— Ты был сейчас с ней? Все это время ты был с ней? Занимался любовью со мной, а мысленно трахал ее?
— Бекки, нет! Я… Я сам не понимаю, как так получилось. Черт! Я представляю, что ты сейчас чувствуешь, но это совсем не то.
— А что, Даррелл? Ты кончаешь с ее именем на губах! Что я должна подумать. И, знаешь, это не звучало, как проклятие. Это было… Эротично…
— Я, правда, не знаю, как это случилось, — он прижался лбом к ее плечу. — Я будто потерялся. Все этот чертов показ! И эти гребаные фото!!!
— Ты все ещё любишь ее… — с грустью проговорила она.
— Нет, Бекки, нет…
— Не имеет смысла отрицать очевидное. Признайся хотя бы себе.
— Нет, это не любовь, Бекс. Это какое-то наваждение. И я хочу забыть ее, правда, хочу. Поверь мне…
— Не любишь?
— Боже, нет!..
— Я так хочу тебе верить! — с горечью воскликнула она.
— Так сделай это! Дай мне забыть ее! Помоги мне! — он снова стал целовать ее шею и плечи с каким-то остервенением.
— Что мне сделать, чтобы ты не вспоминал? Что ещё мне сделать? — шептала она, снова теряя голову от его ласк.
— Просто люби меня. Я знаю, что много прошу, но, пожалуйста, Бекки. Люби меня…
Ее пальцы вцепились в измятые простыни, когда он снова вошёл в нее. Он брал ее медленно, погружаясь глубоко и замирая, потом начинал снова, шепча ее имя. Он занимался любовью, еще не любя, но желая полюбить, с каждым толчком выбивая из головы образ девушки на фото. Теперь он не закрывал глаза. Он хотел забыть, снова не знать и не помнить…
***
Позже, намного позже он курил на балконе, всматриваясь в темноту Центрального парка, сжимая в руке одну единственную фотографию. С нее ему улыбались две счастливые девушки, такие похожие и разные одновременно. Черные уложенные волосы, ярко накрашенные губы, под многослойной черной тушью невозможно даже различить цвет глаз, настолько они кажутся темными, бездонными, зовущими. Он провел пальцем по девушке в красном мини-платье и с силой затушил окурок о переполненную пепельницу. Он снова стал много курить. Непозволительно много.