— Я не играла! — выкрикнула она.
— Да? Когда именно? Когда столкнулась со мной на безлюдной улице или когда строила из себя недотрогу? А может, когда я фотографировал тебя? Когда мы были на Багамах? Когда я трахал тебя в лифте или когда ты вынудила меня пристегнуть тебя наручниками к кровати? Когда ты была настоящей, Элис? Даже в нашу первую встречу, там, в клубе, ты репетировала этюд!!! — он взмахнул рукой и схватился за волосы. — Боже! Я вообще не знаю тебя настоящую!
— Я настоящая! Вот я, такая, как есть, — она резко рванулась к нему и, схватив за руку, прижала к своей груди. — Вот, смотри! Я здесь, без всяких притворств, без недосказанности и грима. Я — твоя Элис и я люблю тебя.
Он смотрел на нее, широко открыв глаза. Всматривался в такое родное лицо, не мог заставить себя отвести взгляд от высоких скул и больших карих глаз. Сжимая руку, лежавшую на его груди, он чувствовал ее тепло. Он помнил, какой она становилась податливой в его руках, чувствовал на губах вкус ее поцелуя. Помнил, как он слизывал соль с ее ключицы, а она прикусывала губы от удовольствия. Видел ее, бегущую в полосе прибоя на безлюдном острове. Он сжал ее руку чуть сильнее и оторвал от своей футболки, в которую она вцепилась, как в спасательный круг.
— Нет, не надо. Пожалуйста, Элис, давай все закончится спокойно. Не надо этого выноса мозга, я прошу тебя. Ты — не моя Элис и никогда ею не была. Все, что было, лишь твоя гениальная игра.
— Это неправда! — она снова попыталась ухватиться за его куртку, но он перехватил ее руки. — Даррелл! Зачем ты делаешь это? Тебе ведь также больно, как и мне. Ты же любишь меня!
— Не тебя, Элис! Как ты не можешь понять? Я люблю ту девушку, которую встретил в Джуно, которая вздрагивала от любого прикосновения и смотрела на меня глазами лани. Она давала отпор любому и стыдилась сделать фото в купальнике. Она радовалась подводной прогулке и счастливо улыбалась прибою на Багамах. Именно в ту девушку я влюбился.
— Но ведь все это была я, — прошептала она, проведя ладонью по его щеке. — Посмотри на меня.
— Я смотрю, — тихо ответил он.
— И кого же ты видишь? — она потянулась к нему, пытаясь поцеловать, но он остановил ее, обхватив голову руками, и наклонился, близко заглядывая в глаза, почти касаясь губами губ.
— Девушку, которая предала меня. Которая притворялась два года только для того, чтобы одним махом уничтожить меня. Прихлопнуть, как надоевшую муху.
— Нет! — она вырвалась и замотала головой. — Я не хотела этого. Я умоляла Кэйтлин сказать мне правду, но она все твердила одно и то же.
— Ты жила со мной почти два года и все ещё верила, что я могу изнасиловать девушку? Ты, с которой я занимался любовью с такой нежностью, таким трепетом.
— Даррелл… — она протянула к нему руки.
— Нет, Элис, дай мне сказать! — Он сжал в руках ее ладони, словно это помогало ему, удерживало от последнего шага. — Я могу понять, что ты вступилась за сестру. Но что-то говорит мне, что тобой двигала не любовь и преданность к ней. Скорее, это похоже на чувство вины, от которого ты хотела отделаться. Я могу все это понять, но не смогу простить. Я не могу забыть твоего предательства, твоего удара в спину. Ведь ты даже не смогла сказать мне этого в лицо. Ты малодушно дождалась, когда я уеду на другой конец света и вылила на меня всю грязь, которую только смогла придумать.
— Даррелл…
— Как ты не понимаешь!? Неужели за те два года, что мы были вместе, тебе даже в голову не пришло спросить у меня, хотя бы попытаться узнать что-то о той ночи.
— Но как?..
— Элис! Ты придумала настолько многоходовую комбинацию и не смогла найти несколько слов, чтобы выяснить то, что действительно было важно? Важно для нас обоих! Да я сейчас, не сходя с этого места, найду кучу слов и предлогов, чтобы начать такой разговор.
— Я все понимаю. Я вела себя, как последняя дура. Я слепо верила сестре, но не видела дальше своего носа.
— Да! Ты даже не видела, насколько сильно я люблю тебя. Господи, помоги мне! — еле различимо слетело с его губ. Он обхватил ее лицо руками, гладя ее щеки большими пальцами. Его горящий взгляд бегло осматривал ее глаза, губы, всматриваясь, но не останавливаясь ни на чем, словно он в последний раз хотел рассмотреть ее черты. — Помоги же мне, черт бы тебя побрал!
— Скажи, что мне сделать, — прошептала она. — Я изменюсь. Я стану такой, как ты хочешь. Только прости меня.
— Что? — он в ужасе отшатнулся от нее, беспомощно опуская руки. — Ты так ничего и не поняла. Не надо становиться кем-то. Надо просто быть собой.
— Я буду собой. Я уже такая, как есть.