— Рим — волшебный, но летом… город даёт мне ощущение свободы.
— Возможно, город напоминает тебе о молодости.
Она толкнула его, притворяясь обиженной.
— В октябре мне исполнится тридцать. Я молода.
Николас поджал губы.
— Тогда он напоминает тебе о юности.
— Так-то лучше.
Николас тоже вспомнил. Поездки на скутере со Стефано, долгие прогулки по
проспекту дель Корсо, когда они заходили в Energie и смотрели на слишком дорогие для их
финансов джинсы, но в магазине всегда было полно красивых девушек, и парням нравилось
бродить кругами и путаться под ногами, пока не находили ту, что поддавалась.
С Кьярой он познакомился у витрины с футболками. Захватывающе красивая, с
ногами газели и незабываемым лицом. Ему было двадцать два, а ей всего восемнадцать. Его
встряхнул голос Грейс.
— Не знаю, есть ли в Лондоне подобные виды. Несколько лет назад один
аргентинский художник построил здание, полное оптических иллюзий. Например, кажется, что вместо пола установлена крыша. Но это не одно и то же.
Грейс сделала большой глоток. Опираясь локтем на перила, она показала ему свой
профиль, любуясь красотами Рима.
— Что с тобой происходит? Иногда ты отсутствуешь. Если хочешь уйти, тебе нужно
только сказать мне.
Николас поставил бутылку на низкую стену и расположился позади неё. Он начал
массировать Грейс напряжённые плечи, положив подбородок ей на голову. Он не был готов
говорить, рассказывать, открываться, быть отвергнутым.
— Я просто устал. Ты собираешься куда-нибудь в отпуск?
Он сменил тему и услышал, как Грейс тихонько вздохнула.
— Может быть, по горящему туру с Еленой, но я ей не доверяю. На днях она заявила, что хотела бы поехать в Пуну, в Индию, в Osho Teerth Park для медитации.
По весёлому тону Николас догадался, что она улыбается.
— А ты? Когда уезжаешь?
Он перестал массировать ей плечи и обнял за торс.
— Стефано не может взять отпуск, так что всё отменяется, — Николас не признался
ей, как его обрадовала эта новость. — Мы собирались поехать на Форментеру. Ты там
бывала?
Она подняла свободную руку и погладила его плечо.
— Когда мне было тринадцать.
— Блин, когда мне было тринадцать, я ездил к дяде в Сильви Марину.
— Поверь мне, тебе было лучше.
Она замолчала, а он не хотел настаивать. Николас понимал, — это как-то связано с её
отцом или семьёй; воспоминание для Грейс болезненное. Но она удивила его и начала
рассказывать.
— Мои родители планировали всё на свете. С кем, когда и как я должна встретиться.
Но в тот год они забыли поставить друг друга в известность о своих планах на отпуск.
Получилось так, что мама заказала длительный круиз по греческим островам со своими
друзьями, а отец снял мегавиллу на Форментере. — Она сделала паузу, перестав прикасаться
к его руке. Затем продолжила. — Представь себе, как приятно видеть родителей, спорящих о
том, кто должен взять дочь на отдых. Я даже предложила им отправить меня к Елене, но мама
взбесилась, обвинив отца в том, что ему на меня наплевать. Как будто ей было не всё равно.
Николас крепче прижал Грейс, и она вцепилась в его предплечья, царапая их
пальцами.
— В конце концов, отец увёз меня на Форментеру вместе с Лани, служанкой-филиппинкой, которая была моей няней. Не могу передать, что это был за отдых… Представь
себе пухлого, неуверенного в себе подростка в окружении красивых женщин и озабоченных
мужчин — отцовской свиты. Мне запретили посещать определённые зоны виллы и пляжа, и, поверь, я всегда следовала советам отца. Но на вилле и на частном пляже нет стен, и я всё
равно слышала, что там происходит. Громкая музыка, крики, отвратительный смех. Лани
брала меня с собой в Ла Савину или Эс Пуйольс, мы ходили на пляжи, где не было нудистов, но она всегда оставалась служанкой, а я — одиноким ребёнком.
Николас не знал, что сказать в утешение, и вообще не был уверен, что Грейс хочет
утешиться из-за чего-то старого и похороненного. Некоторые вещи невозможно забыть, упрекнул он себя, когда воспоминания о Кьяре настойчиво всплыли в памяти, как
неприятный срок давности.
Грейс повернулась в его объятиях и подняла к нему улыбающееся загорелое лицо.
— Всё прошло. Может, выпьем ещё пива?
— Значит, ты уже десять лет не разговаривала с отцом? — Он проклял себя за тень
печали, промелькнувшую в её взгляде. — Извини, я придурок…
Грейс едва заметно улыбнулась.
— Да нет, теперь уже не так больно. Я ненавидела ту холодность, с которой он
вспоминал о Марии. Как только отец вернулся из Дубая, я спросила его, правда ли всё, что
рассказала мне мама, а он даже не потрудился сгладить ситуацию. Да, Мария убила себя
газом, она была не в себе, сказал он мне. И тут я поняла, что никогда его не прощу.
Он прижал рукой её затылок так, что лицо Грейс оказалось на его груди, и поцеловал в
макушку. Николас знал Франческо Д’Амброзио только по газетным фотографиям, и надеялся, что никогда не увидит его в гостях у брата в офисе, поскольку не знал, как отреагирует после
признаний Грейс.
— Что ты хочешь сделать? — спросил он, проведя губами по её волосам, — я хочу
исполнить любое твоё желание. Увезу тебя на Форментеру и заменю твои воспоминания на
более прекрасные. Или отвезу в Лондон, в дом с крышей вместо пола.
Грейс отстранилась и вцепилась руками в его рубашку.
— Или мы поедем ко мне домой и будем заниматься любовью до тех пор, пока не
рухнем от усталости.
Она встала на носочки, завела ему в волосы пальцы и, притянув к себе, прижалась к
его губам, целуя до боли.
Они выбросили пустые стеклянные бутылки и пакеты из-под чипсов в мусорный бак
рядом с автобусной остановкой и, взявшись за руки, пошли к машине.
В пути они трогали и дразнили друг друга руками и губами. Николас так возбудился, пока она исследовала его в брюках, что боялся кончить в любой момент ей в руку. Грейс
приподняла сарафан и расстегнула купальник; она раздвинула бёдра, чтобы показать ему рай, в котором он хотел потерять себя навсегда.
Не отрываясь от дороги, Николас прикасался к ней, наблюдая краем глаза, как
собственные пальцы погружаются в неё. Приглушённые стоны были пыткой куда более
сильной, чем ласки, искусно его окружившие.
Он припарковался, находясь в шаге от оргазма. Спешка к входной двери и вверх по
лестнице приглушила возбуждение, но когда они вошли в дом, встреченные тишиной и
полумраком, Николас обнаружил, что снова находится на грани взрыва. Потребовалось
мгновение между тем, чтобы приподнять ей платье, обхватить ниже колен, устроить её ногу
вокруг своей талии и прижать к стене, чтобы мощным толчком проникнуть в неё.
Как и предлагала Грейс, они занимались любовью до тех пор, пока не рухнули в
изнеможении.
Однако Николас не мог стереть свои неприятные воспоминания. Они всё ещё
оставались рядом, задержавшись на краю памяти и указывая на него с укором.
Глава 17
Д'Амброзио решил, что офис будет работать весь август, так как многие компании-клиенты имеют офисы за рубежом и не закрываются на летние каникулы. Он попросил
партнёров и сотрудников согласовать график отпусков. Николас выбрал первую неделю
сентября.
Он хотел подарить Грейс поездку, но не просто путешествие, а что-то особенное, что-то такое, что заставит её забыть о Форментере. Сотрудница туристического агентства
скрестила руки на столе, заваленном брошюрами, и высоко приподняла грудь, прижимая к
глубокому декольте. Случись такое несколькими месяцами раньше, Николас воспользовался
бы. Кривая улыбка, многозначительный взгляд, пара правильных фраз — и вечер был бы
обеспечен. Теперь же эти нахальные манёвры его раздражали, и он мрачно смотрел на
изображение лодки, которая, казалось, летела над прозрачным морем, и указал пальцем на
даммусо, что возвышался с мыса над бухтой.
— Я хочу лучшего для своей невесты, — на последнее слово он сделал ударение.
Женщина выпрямила спину, принимая профессиональный вид.
— Что ж, у меня есть кое-что, что вам подойдёт. Липарские острова…
Николасу не терпелось показать Грейс подарок. Даммусо — типичное для этого
района здание — было не слишком большим, со сводчатыми потолками, побелёнными
стенами и с выложенной плиткой на кухне. Внутренний дворик выходил на прямоугольный
бассейн, из которого открывался вид на море. Здание создали из остатков древнего
монастыря, оно стояло на бесплодной, изолированной территории в окружении высокой
стены, гарантирующей уединение. На практике они могли трахаться где угодно: на кухонной
плитке, в бассейне, на столике для завтрака в тени внутреннего дворика. Романтично — да, но
не опускаясь до уровня порнографии.
— Дайте мне время организовать авиаперелёт и аренду автомобиля. К завтрашнему
дню подарочный пакет будет готов.
— Завтра я буду в Милане. Вернусь в четверг вечером.
— Нет проблем, увидимся в пятницу, — закончила менеджер, нервным жестом
складывая брошюры в стопку.
Он попросил Грейс поехать с ним в эту короткую командировку, но она отказалась, сославшись на то, что пишет роман. Николас сделал вид, что поверил, но на самом деле отказ
подействовал на него неожиданно, и он размышлял об этом всю поездку. То, что между ними
существует редкая и сильная химия, было очевидно с самого начала, но он не понимал, насколько сильно Грейс вовлечена и на других уровнях. Николас больше не мог избавиться от
осознания собственных чувств. Они были здесь, внутри него, перед ним, вокруг него, слишком большие, чтобы их игнорировать. Он мог не называть по имени сдавленность, которую испытывал, когда Грейс уходила, или ощущение пропасти, которое возникало после
одного из её поцелуев, но от анонимности эти чувства не становились менее реальными.
Он заплатил залог и вышел, пожав холодную руку женщины, которая теперь смотрела
на него как на отверженного обществом. Оказавшись на улице, Николас схватил мобильный
телефон и позвонил Грейс, которая ответила после нескольких звонков.
— Привет… — даже по звуку голоса он почувствовал её усталость.
— Сколько ты писала?
Она рассмеялась.
— Несколько часов.
— Не хочешь прийти сегодня вечером ко мне? Имею в виду с ночёвкой.
Последовала пауза, наполненная недоверием.
— Ого, ты предлагаешь мне остаться у тебя? Я считаю это большой честью.
— Я бы назвал это не честью, а достижением, — ответил он, покачав головой.
Грейс хихикнула, а затем испустила долгий вздох, и Николас представил, как она
потягивает спину.
— И как я оставлю тебе ключи, когда буду уходить? У тебя самолёт на следующее
утро в неурочный час.
— Так это значит да? — Николас не смог скрыть своего облегчения. Да и с какой
стати?
— Это да, — прошептала она.
Если бы он был перед ней, то целовал бы до тех пор, пока у неё не перехватило
дыхание.
— Ключи можешь оставить у консьержа.
— Окей. Дай мне адрес. Я знаю только, что ты живёшь в Эур, до сих пор ты был
довольно неуловим.
— Все мне так говорят.
Как только произнёс эту фразу, Николас обрушил на себя серию оскорблений, одно
нецензурнее другого. Он никак не мог избавиться от образа высокомерного и распутного
мужчины. К счастью, Грейс не заострила внимание на словах, а разразилась хохотом и
попрощалась:
— До вечера, Казанова.
Николас резко остановился посреди тротуара. Он смотрел, как имя Грейс исчезает на
дисплее вместе с её хорошим настроением. Он не мог рисковать испортить всё своим
поведением. Об этом позаботится прошлое, когда всплывёт на свет и всё испортит.
Николас заказал еду навынос в довольно популярной таверне. Курьер прибыл за
полчаса до прихода Грейс, сопровождаемый запахом еды, упакованной в герметичные
контейнеры. Николас накрыл на стол в гостиной. По случаю купил фарфоровый сервиз на
двоих, который стоил ему столько же, сколько день работы. В центре поставил украшение из
живых цветов, сделанное на заказ и включил музыку для создания чувственного фона. Когда
звук домофона возвестил о прибытии Грейс, Николас прервал Васко, приветствовавшего
очередную сложную женщину, и задул свечи, что оставили после себя сильный запах