горелого воска.
Никогда ещё он так не нервничал перед встречей с женщиной, особенно с той, которую так хорошо знал. Он ждал Грейс на лестничной площадке. Скрестил руки на груди, затем отпустил их и, наконец, прислонился плечом к стене. Трель возвестила, что лифт достиг
этажа. Слегка оттолкнувшись от стены, Николас направился к ней.
Грейс улыбнулась, и Николас почувствовал, как нервозность покидает его тело.
Она выглядела великолепно, в одном из своих платьев, которые были похожи на
лоскуты, спасённые из старого театра, но на ней вызывали элегантность и чувственность.
— Ты прекрасно выглядишь… — прошептал он, обнимая её за талию и притягивая
ближе.
Он поцеловал её на лестничной площадке, поцеловал так, словно не целовал уже
много лет.
Она положила руки ему на грудь, чтобы отстраниться.
— Эй, что ты задумал?
— Мы увидимся только в пятницу, — напомнил он, наклоняясь, чтобы найти её губы.
Грейс выскользнула из его объятий и нахально улыбнулась.
— Воздержание помогает желанию.
Николас положил руку ей между лопаток, направляя в квартиру.
— Не в нашем случае. Боюсь, когда я вернусь, ты подвергнешься испытанию.
Они переступили порог, и он закрыл за собой дверь.
— Значит, это твоя берлога, — сказала она, оглядываясь по сторонам.
Николас попытался взглянуть на дом глазами Грейс: белые стены, несколько
абстрактных картин, выбранных его матерью, простая и функциональная мебель, купленная в
«Икее». Он был юристом, да ещё и мужчиной, так чего же от него ожидать?
— Это… это дом мужчины, — заявила она в конце исследования, будто прочитав его
мысли.
Николас перевёл дыхание.
— Элементарно, Ватсон. А теперь, не желаешь ли бокал белого вина?
— И ты спрашиваешь?
Он поставил аперитив на балконе: миски, полные различных закусок, бутылка белого
вина в ведёрке со льдом.
— Я ошибаюсь, или в доме пахнет свечами?
— Ты не ошиблась. Я зажёг пару свечей, а потом подумал, что переборщил, — ответил
он, откупоривая бутылку.
Грейс улыбнулась, прикрыв рот рукой.
— Ой, как мило!
Николас налил вина и посмотрел на неё.
— Давай, дразнись… Потом ты будешь жестоко наказана.
Протянул ей бокал, а она взяла его, подмигивая.
— Не могу дождаться…
Они подняли бокалы, произнося тост.
— За наказание, — произнёс Николас.
— За фантазию, — ответила она, отпивая вино.
— Грейс… Я думал сначала поесть.
Она разразилась смехом, и Николас подумал, что Грейс совершенна.
Она хотела во что бы то ни стало зажечь свечи, и он подчинился.
— Не вставай из-за стола, сегодня тебя будут обслуживать и почитать, — предупредил, наклонившись, чтобы поцеловать её в плечо, после чего оставил одну.
Вернувшись на кухню, Николас открыл контейнеры. Выложил на сервировочное
блюдо рыбное карпаччо и салат из морепродуктов. На другом подносе поставил тарелки с
приготовленным на пару филе лосося с розовым соусом. Достал из морозилки семифреддо.
Они ели и разговаривали с естественностью, на которую Николас поначалу не обратил
внимания. Но слушая рассказ Грейс о дружеских жестах своей пожилой соседки, он подумал, что ни с одной женщиной, даже с Кьярой, ему не было так комфортно.
Грейс была его эротической мечтой, а теперь это была мечта и точка.
— Итак, завтра ты едешь в Милан.
Он отрезал кусочек лосося и обмакнул тот в соус, после чего поднёс к губам. Николас
ел так, будто занимался любовью.
— Это не тот город, который я особенно люблю, но летом я его просто ненавижу.
Слишком жарко.
Она вытерла рот салфеткой и насмешливо посмотрела на него.
— Могу представить. Я тебе совсем не завидую. В любом случае, что ты собираешься
делать?
Николас принял надменный вид.
— Ну, с чего бы мне начать? Я должен встретиться с делегацией китайцев из
Сингапура, которые владеют дочерней компанией Luis Vuitton. Они намерены стать
партнёрами в новом роскошном торговом центре, который построят в Дубае, но юридический
адрес будет находиться в Милане. Однако сначала они хотят узнать о соблюдении налогового
законодательства и возможных налоговых преимуществах, которых, как нам известно, не
существует.
— Ты импровизируешь, — перебила она с укоризной.
Он проигнорировал замечание.
— Встреча на улице Монтенаполеоне, обед в кафе «Армани», — вилкой он поиграл
остатками еды на своей тарелке, — ты правда хочешь поговорить о моей работе?
Она потянулась, чтобы взять его за руку.
— Ты прав, извини.
Николас переплёл их пальцы и приблизил к губам, чтобы поцеловать костяшки.
— Мне совсем не хочется уезжать. Я бы предпочёл уехать с тобой к тёплым морям, возможно, на необитаемый остров.
Ему показалось, что взгляд Грейс заслонила тень, и его охватила паника. Возможно, он
поторопился с мыслью, что она согласится провести неделю только вдвоём, запертыми между
четырьмя стенами с видом на море.
Словно подтверждая его сомнения, Грейс сменила тему разговора.
— Было мило с твоей стороны организовать этот ужин. У меня дома, лучшее что мы
ели, — это жареный цыплёнок от Эннио.
Скрывая разочарование, Николас поджал губы. Он чувствовал приближение
катастрофы, но пока не мог её увидеть.
— Очень вкусная курица, надо сказать. Не хочешь кофе?
Они переместились на кухню, Грейс устроилась на высоком табурете и наблюдала, как
Николас достаёт капсулы с кофе без кофеина, который она обычно пила после ужина.
Пока они смотрели, как тёмная жидкость наполняет чашку, он повернулся к ней
спиной.
— Ты первая женщина, кто вошла в этот дом, не считая моей матери.
Ему ответила тишина. Кофемашина прекратила выдачу, он поднял банку с сахаром и
положил руку на крышку, чтобы открыть. Грейс встала за его спиной, накрыла его руку своей, и они замерли.
— Правда, Николас? Ты никого не приводил сюда до меня? — тихо спросила она.
Он стоял неподвижно, наблюдая, как капля кофе отделяется и падает в чашку.
— Тебе это кажется таким странным?
— Для человека, который признался, что встречался с женщинами только на одну
ночь? Да, мне это кажется довольно странным.
Грейс провела ладонью по его руке до коротких рукавов чёрной футболки.
— Я не всегда был таким.
Он почувствовал, как желудок сжался, а по спине пополз страх.
— Только не говори мне, что женщина разбила твоё сердце? — спросила с притворной
беззаботностью.
Николас сделал долгий вдох.
— Нет, это я разбил ей сердце.
Глава 18
«Нет, это я разбил ей сердце».
Кофе остывал в чашке. Медленно поворачивая фарфор, Грейс смотрела, как
колышется тёмная поверхность. Это короткое, сухое признание, внезапное, как
незаслуженная пощёчина, ошеломило её. Не из-за того, что он сделал, — такой мужчина, как
Николас, наверняка разбил в прошлом немало сердец, и, несомненно, к этому списку скоро
добавится и её. Настораживал тон, которым он говорил: в нём скрывались ностальгия и
печаль, а скорее всего, и сожаление о девушке, которой больше нет рядом с ним.
— История не очень хорошая, не так ли? — спросила она, ставя чашку на столешницу.
Николас сунул руки в карманы джинсов, мышцы на обнажённых руках подёргивались, футболка натянулась на груди и плечах. Он изучал Грейс глазами, светлыми, как ртуть, но
способными хорошо скрывать секреты и ложь.
— Нет, совсем не хорошая. Если после этого… ну, выслушав, поступай, как сочтёшь
нужным. Но будет справедливо, если узнаешь обо мне и это.
Он отвернулся от Грейс с той же явной небрежностью, с которой только что говорил, и
она почувствовала первый болезненный укол в груди.
Присев на табурет, она ждала, когда Николас решится на рассказ.
— Может, вернёмся в гостиную? Я купил пирожные в De Bellis.
«Но кого волнует выпечка», — подумала она, скрывая своё волнение. Грейс очень
хотела узнать и в то же время мечтала, чтобы всё оставалось как есть.
— Окей, — ответила она, вставая.
Грейс задела дистанция, которую Николас установил между ними. Он первым
проследовал в гостиную, стараясь даже не касаться её плечом. Сначала он организовал для
неё романтический ужин при свечах, а потом решил обращаться с ней как с незнакомкой.
Грейс присела на край дивана, Николас хотел было сесть рядом, но в последний
момент одумался и встал. «Всё становится только лучше и лучше», — с сарказмом подумала
она.
Он помассировал затылок, опустив голову, словно собираясь с мыслями.
— Я встретил Кьяру в одном из магазинов в центре города. Она с подругой
рассматривала груду футболок.
Кьяра.
Грейс молча пережёвывала это имя, усваивала его, тщетно пытаясь подобрать к нему
лицо.
— Какой она была? — Грейс дала волю своему любопытству, решив чуть глубже
погрузить нож, который пока лишь царапал ей кожу. Его улыбка, мечтательная и
отстранённая, причиняла жёсткую и реальную боль.
— Светлые волосы, длинные ноги и задница-мандолина. Я был желторотым
двадцатидвухлетним, — Николас прикрылся смехом, и Грейс сделала то же самое, несмотря
на сердце, которое с каждым ударом падало всё ниже и ниже.
— Но ведь она была не просто красивой, верно? — Грейс похвалила себя за твёрдость
голоса, хотя ей хотелось остановить Николаса, сказать ему, что она не хочет больше ничего
знать, и всё, что с ним случилось, не имеет значения.
Николас расхаживал взад-вперёд, покусывая губу.
— Кьяра была не просто красива. Она была самой популярной студенткой в лицее, настоящее бинго для любого парня в разгар гормонального шторма.
Все мышцы на лице у Грейс превратились в глыбу соли. Она улыбнулась, потому что
не могла выразить свои эмоции: признаться, что ей наплевать на Кьяру и её задницу в форме
мандолины, что на самом деле её бесила необходимость иметь дело с совершенством; но
такое поведение было неприемлемым.
Николас продолжал, не замечая её дискомфорт.
— Кьяра была на последнем курсе лицея, я учился на юридическом факультете.
Вскоре мы стали парой. Я перестал смотреть на других, для меня существовала только она.
Он остановился перед столом, поправил вилку на тарелке и уставился на розы в
центре.
— Через шесть месяцев она забеременела, — он отодвинул стул и рухнул на него, уронив руки между раздвинутых ног. — Это был шок. Она ещё не закончила образование, я
был поглощён экзаменами. Но мы любили друг друга и были уверены, что всё сложится
наилучшим образом.
От потрясения Грейс одеревенела. Она едва могла глотать.
— Мы рассказали нашим родителям. Они не очень хорошо восприняли эту новость, ведь мы были молоды, слишком мало знали друг друга. Но, как и мы, предки приняли
ситуацию и обещали поддерживать нас. Мы решили пожениться после рождения ребёнка.
Он снова улыбнулся той отстранённой улыбкой, которая была подобна стреле, выпущенной прямо в грудь. Это не была история со счастливым концом, но Грейс не могла
понять, как Николас разрушил мечты Кьяры.
— Первое УЗИ назначили на одиннадцатую неделю. Мы были так взволнованы… Мы
толпились в кабинете гинеколога. Я, Кьяра и наши родители. Моя мама разрыдалась, когда
слушала сердцебиение ребёнка. Это очень похоже на барабан, который бьётся очень быстро.
Этот звук я никогда не забуду…
Николас опустил голову, его рука снова стала мучить область за шеей.
— Доктор измерил затылочную прозрачность. Дурацкий тест, но если его значение
превышает три, то высока вероятность того, что у пл… что у ребёнка хромосомное
заболевание. У нашего было шесть.
За этими словами пряталась глубокая душевная боль, как будто он до сих пор не
избавился от неё, несмотря на то, что прошло много лет.
— Это был мальчик?
— Да, — Николас растёр лицо, — при этом известии в кабинете воцарилась тишина, глаза Кьяры расширились от паники. Доктор взял ситуацию в свои руки с холодностью, которая поначалу меня смутила. Он сказал, что немедленно сделает биопсию хориона, что
нельзя терять время. Мы были вынуждены выйти. Мысль о том, что Кьяра одна и напугана, сводила меня с ума, но мне ничего не оставалось, как ждать. Наши матери плакали, отец
вышел на улицу, и я последовал за ним. Мы курили одну сигарету за другой, пока доктор не
позвал нас к себе. Я побежал к Кьяре, она была белая, как простыня.
Грейс сжала кулаки на коленях, в остальном она оставалась неподвижной, словно