терминалу парковке.
Грейс оставалось только согласиться: она стерва и трусиха.
Она вышла из машины, не дав сестре времени заглушить двигатель, схватила с заднего
сиденья чемодан и решительным рывком вытянула ручку.
— Я позвоню ему сейчас.
Елена тоже вышла из машины и положила руку на крышу.
— Ладно, я обещаю не слушать.
Грейс бросила на неё скептичный взгляд, достала из сумки мобильный телефон и
перезвонила Николасу. Он ответил после первого гудка.
— Грейс! Где ты? Ты в порядке?
Она прикусила губу, испытывая радость оттого, что услышала его голос и чувство
вины за своё поведение.
— Да, да, извини, я не ответила, но… я была занята… — её голос затих.
— Ты в порядке? У тебя странный голос. Грейс, ты заставляешь меня волноваться…
Она закрыла глаза.
— Я уезжаю в Лондон, — бросила с остервенением эти слова.
А когда открыла глаза, перед ней предстало встревоженное лицо Елены. Обещания
сестры были так же хороши, как деньги в «Монополии». Грейс повернулась к ней спиной и
пошла прочь.
— Что ты имеешь в виду под Лондоном? Это была запланированная поездка? — в его
вопросе угадывалась нотка обвинения. И ей пришлось рассказать ему всё, причём быстро.
— Я собираюсь встретиться с Ральфом, но подожди, это не то, что ты думаешь. Он…
он умирает и просит меня проведать. Ну, знаешь, что-то вроде прощания… — прозвучало
жалко даже для собственных ушей.
Николас замолчал, а когда заговорил, то со смесью гнева и недоверия.
— Скажи на милость, ты не могла дождаться моего возвращения? Я приземляюсь в
четверг вечером, не думаю, что его… конец так уж неминуем. Я бы поехал с тобой, если бы
ты только попросила, — его голос стал низким и резким.
Грейс почувствовала, как в центре живота зарождается боль и, подобно инфекции, распространяется по всему телу. Она подняла взгляд на трубы, проходящие по низкому
бетонному потолку.
— Прости, я не думала, что ты захочешь сопровождать меня. Я даже не знаю, когда
вернусь, если честно. Ты должен работать, я не знаю твоего расписания и…
— Чушь собачья, — грубо прервал он, и Грейс почувствовала, как её захлёстывает
новая волна паники. — Попробуй хоть раз быть честной. Ты не хотела, чтобы я был рядом, я
подхожу до тех пор, пока ты хочешь, чтобы тебя трахали. В остальном я один из двадцати
четырёх тысяч адвокатов Рима, а ты — чертовски успешная писательница. — Он
презрительно рассмеялся. — Мне понадобились годы, чтобы снова влюбиться, Грейс. Годы…
Да пошла ты.
Связь прервалась, и Грейс уставилась на свой мобильный телефон с болью, смешанной с тоской. Она поднесла руку ко лбу.
— Что я натворила? — спросила она, в ужасе глядя на Елену, как будто только в этот
момент осознавая, причинённый вред.
— Ну, я не всё слышала, но, кажется, ты его сильно разозлила. На самом деле, ты
разбила ему сердце.
— Ты мне не помогаешь.
Елена потянулась, чтобы обнять сестру.
— Отправляйся в Лондон, делай то, что должна. Он ведь сказал, что любит тебя?
Значит, будет ждать.
Грейс отпустила ручку чемодана.
— Нет, я не могу. Николас доверился мне, и я отплатила ему тем, что позволила
руководить мной страху.
— Смотри, самолёт скоро улетит. Сделай то, что должна, и немедленно возвращайся в
Рим. У тебя есть целая жизнь, чтобы всё рассказать и объяснить.
Грейс уставилась на сестру в нерешительности, переместив вес своего тела с одной
ноги на другую.
— Я его обидела, — пробормотала скорее себе, чем Елене.
— Да, бывает, что обижаем. Но у тебя есть время, чтобы загладить свою вину.
— А если он больше не захочет?
Елена крепко обняла Грейс.
— Вот почему я избегаю влюбляться — всегда страдаешь. Поезжай в Лондон, попрощайся с Ральфом и похорони своё прошлое раз и навсегда.
Самолёт оторвался от земли без двух минут девять.
Незадолго до посадки Грейс отправила Николасу сообщение, которое так и осталось
непрочитанным. Она представила как он один в Милане, закрылся в гостиничном номере и, лёжа на кровати, проклинает её, положив руку на лоб, с потерянным и измученным взглядом.
В следующее мгновение на предыдущий образ наложился другой: Николас катается по этой
кровати с норвежской моделью, утопив свои разочарования в обычном безличном сексе.
Грейс застонала, поднеся руки к лицу. Что она наделала? Зря она послушала Елену: сердцу всегда надо потакать. Ей следовало открыться ему, признаться в ответ, что любит его, и не позволять сомнениям вклиниваться между ними с риском разлучить.
Грейс разбудил любезный голос стюардессы. Она вручила ей меню и с пластиковой, неподвижной улыбкой ждала заказа.
Она пролистала список изысканных итальянских блюд и карту вин. Однако желудок, сжимавшийся от беспокойства, напоминал тяжёлый шар для боулинга, и одна мысль о том, чтобы проглотить твёрдую пищу, вызывала тошноту.
— Чай был бы в самый раз.
Но и горячая заварка не смогла её успокоить. Грейс откинулась в кресле, включила
вибромассаж, и вскоре колебания стали нервировать её ещё больше, поэтому она надела
наушники и включила монитор, прокручивая список фильмов, и только потом поняла, что
видела большинство из них. Раздражённым жестом сняла наушники и расположила кресло
под углом девяносто градусов, отдавшись созерцанию чёрного неба за окном иллюминатора.
Чем ближе самолёт подлетал к Лондону, тем больше Грейс убеждалась, что в этот
самый момент Николас изменяет ей с другой женщиной.
Изменяет. Она повторяла это слово в уме столько раз, что оно потеряло всякий смысл.
Если он любил её, он не мог быть неверным, но можно и изменить, чтобы забыть
болезненный отказ. А Грейс со своим молчанием решительно его отвергла.
Самолёт готовился к посадке, и Грейс выглянула наружу, чтобы полюбоваться огнями
города, образующими звёздный ковёр. Она почувствовала прилив эмоций при мысли о том, что снова окажется в том месте, которое столько лет считала своим домом. Голос командира
поприветствовал пассажиров в Лондоне, сообщив о температуре на улице; самолёт
приземлился с визгом тормозов, напомнившим ей момент перед столкновением.
Как только прошла контрольно-пропускной пункт проверки документов, она снова
открыла ленту сообщений. К своему ужасу, Грейс обнаружила, что Николас просмотрел все
её смски, но не ответил.
Она с отчаянным вздохом отложила телефон и прошла сквозь упорядоченную суету, скопившуюся в огромной зоне регистрации. На улице её окутала суровая ночь, совсем не
похожая на ту, что оставила после своего отъезда. Грейс достала из чемодана кардиган, надела и, дрожа от холода, поспешила к стоянке такси.
Последний отрезок пути она провела, погрузившись в сиденье, пропитанное
незнакомыми запахами, разрываясь между воображаемым гостиничным номером и слишком
реальной комнатой, где её ждал умирающий мужчина. Веки опустились, скрывая опасения и
страхи, и через некоторое время, показавшееся бесконечным, как бывает в глубоком и
внезапном сне, её разбудил жёсткий прокуренный голос таксиста, предупреждая о прибытии
в пункт назначения.
Вздрогнув, она открыла глаза и повернулась к ряду зданий, выходящих на Колвилл-роуд. В свете уличных фонарей разноцветные фасады домов приобрели тусклый оттенок, прерываемый белизной ракушечных фронтонов над эркерами.
Дом.
Расплатившись с таксистом, она вышла на тротуар, устремив взгляд к нескольким
ступенькам, ведущими к двери тёмно-синего цвета. Порылась в сумочке в поисках ключей и
поспешила к входу, прячась от холодного воздуха, что проникал под кардиган и морозил
босые ноги, обутые в сандалии.
В тёмном вестибюле пахло затхлостью, но на заднем плане она уловила запах
антикварной мебели и моющего средства для паркетного пола. Закрыв за собой дверь, Грейс
взяла чемодан и поднялась по лестнице к спальне. Шаги гулко отдавались в пустом доме, отчего она чувствовала себя ещё более одинокой. Только дойдя до лестничной площадки, Грейс включила свет, потом шагнула в комнату и отпустила ручку чемодана, который, потеряв
равновесие, с грохотом упал на пол.
Грейс огляделась вокруг, испытывая желание заплакать.
Она схватила мобильный телефон и в последний раз проверила сообщения, но
Николас так и не ответил. Она убежала от своих страхов, чтобы броситься в объятия
отчаяния, и причинила боль ему и себе тоже.
Не раздеваясь, она сдвинула на кровати покрывало и свернулась под ним калачиком в
позе эмбриона, чтобы пуститься в беззвучный, освобождающий плач, кусая костяшки
пальцев, хотя никто не мог её услышать.
Грейс вернулась домой, но обнаружила, что дом — это место, где она оставила своё
сердце.
Глава 21
Первое, что сделала Грейс открыв глаза — проверила, ответил ли ей Николас. Как и
ожидала, с его стороны донеслось лишь тяжёлое молчание. Грейс потёрла лицо, ссутулив
плечи под тяжестью раскаяния. Боясь получить очередное разочарование, она совершила
огромную ошибку — не рассказала Николасу об этой поездке, о своих чувствах к нему, о том, что он проник ей под кожу, и спрятался навсегда в укромном уголке её души. Она лишь
вывалила на него болезнь Ральфа, не подготовив Николаса к тому, что уезжает, чтобы
увидеться с профессором в последний раз. Если бы только можно отмотать время назад…
Она опустила ноги на пол и с трудом добралась до ванной комнаты. Зеркало отразило
бледное лицо, с опустошёнными глазами, следами слёз и туши. Потребуется чудо, чтобы
привести себя в порядок. Грейс приняла долгий горячий душ, надела костюм и очки-авиаторы, которые должны были сгладить последствия запоздалого раскаяния, и направилась
в небольшое кафе на Тэлбот-стрит, где обычно завтракала.
В небольшом заведении сохранялась атмосфера поздней викторианской эпохи с
окнами в деревянных рамах нежно-голубого цвета и маленькими освинцованными стёклами.
Внутри было уютно, перед деревянной стойкой стояло несколько столиков, на стенах висели
картины на деревенские сюжеты, коллекции старых бутылок, соломенных шляп и сколотых
фарфоровых тарелок.
Она заказала маффин и апельсиновый сок, которые съела, сидя за столиком и
прокручивая сообщения на мобильном телефоне. Обменялась парой смсок с Еленой о планах
на день, но никто из них не упомянул Николаса. На обратном пути домой на солнце
навалились большие тучи, и Грейс закуталась в пиджак, который почти не защищал от далеко
не летней температуры.
Встреча с Ральфом была назначена на три часа дня в его доме, элегантном особняке на
Редберн-стрит, и должна была состояться в присутствии его жены. Если встречи с
умирающим мужчиной было недостаточно, чтобы почувствовать себя на грани, то об этом
позаботилось предстоящее знакомство с женой профессора, которая, судя по всему, была в
курсе жизни и чудес бывших любовниц мужа.
Вернувшись домой, она мысленно готовилась к этой встрече, начиная с выбора платья, хотя ей казалось безумием раздумывать над нарядом в таких обстоятельствах. Однако Ральф
всегда был эстетом, утончённым ценителем внешнего вида, и она не хотела разочаровать его
на этом последнем свидании. Грейс с яростью передвигала вешалки в шкафу, пока гнев на
приближающуюся смерть пробивался сквозь неё, увлажняя глаза. Она не чувствовала себя
готовой к встрече с ним, как не могла встретиться со смертью, она даже не могла встретиться
с жизнью, учитывая свой побег от Николаса.
Мысль о нём вдруг отвлекла её от содержимого шкафа; Грейс бросилась к сумке и
стала рыться в ней, пока не нашла мобильный телефон. Никаких сообщений, только
молчание, которое начинало приобретать форму безвозвратной разлуки. «Боже, какой же ты
глупый», — подумала она, упираясь лбом в экран мобильного. Умоляющим тоном быстро
набрала сообщение, не заботясь о том, как оно может выглядеть в глазах Николаса.
Пожалуйста, дай мне шанс объяснить, не закрывай дверь перед моим носом.
Сообщение прочитали, но, как и в предыдущий раз, ответа не последовало.
Грейс почувствовала усталость. Она устала бороться с собой и старыми страхами.
Теперь уже он не передумает, она ослабила бдительность, а Николас укрепил свою оборону.