(Маленькое пояснение: владелец не мог вывести из соседнего двора свою машину, так как кто-то неудачно поставил около ворот другой вид транспорта; он осмотрелся, и хотя на улице было довольно народу, выбрал — по одежде — человека в ковбойке, подошел к нему и спросил:
— Простите, это ваш мотоцикл?
— Нет, — ответил Андрадэ. Он был интеллигентом.
А Бахва был связан по рукам и ногам).
Потом со двора вышел какой-то очень жалкий, весь потертый, трясущийся человек. А цвет лица! Врагу не пожелаешь. Ой, не дай бог. Знаете, какой? Ну, как... как это... ну, вроде бы он символический сотрудник треста озеленения... С его появлением кто-то так скрежетнул тормозами, что профессиональный шофер заинтересованно высунул голову в окно, но никакой машины поблизости не было, и он догадался, что звук этот издал зубами человек, сидящий на переднем сидении. «Вах!» — снова подумал шофер.
Когда пожилой и вновь прибывший сели на заднее сиденье, шоферу подумалось, что ему скажут вести машину к милиции, но он и тут, видать, попал впросак — передний пассажир скомандовал: «Развернись и езжай по этой улице», но если они ехали в милицию, то связанному ли было командовать, а отвозящим его не иметь на себе лица? «Вах!»
Ну, а когда они сказали остановить такси у того же подъезда, от которого давеча отъехали, и передний указал первому заднему на свой карман, из которого тот достал двумя пальцами пятерку и положил потом туда же полученную от шофера трешку, и когда переднему открыли дверцу и он опять так же спустил с машины обе ноги вместе и, переступая короткими шажками, погнал впереди себя своих спутников к подъезду, «Вах!» — в четьертый раз подумал шофер и поспешил смыться. Он, видать, встал в тот день с левой ноги.
— Этот, — Бахва коротко мотнул головой в сторону кандидата на слом, — пусть поднимется пешком.
— Я пойду с ним, — попросил разрешения Андрадэ.
— Хорошо, но смотри, чтоб он не сбежал. Давай нажимай.
Едва только Андрадэ нажал кнопку, как двери лифта тотчас прекрасно, плавно, мерным ходом разъехались, и Бахва вошел своими короткими шажками в лифт; затем Андрадэ сунул руку внутрь кабины, нажал на кнопку шестого этажа, дверцы так же плавно, как и при открытии, закрылись, и лифт плавно же пошел вверх, но где-то посреди дороги остановился. И свет тоже погас. Бахва оказался в неподвижности и в темноте. Это ему не понравилось.
Не найдя другого выхода, поскольку руки у него были связаны, Бахва поочередно нажал на все кнопки своим небольшим носом с горбинкой. Но что с того толку — лифт застрял на месте как ишак...
— Андрадэ, Андрадэ! — громко позвал Бахва.
— Я здесь, дорогой! — прокричал сверху его товарищ, приникнув посередке к лифтовой двери.
— В чем дело, что случилось! — крикнул Бахва.
— Портится он иногда!
«Ух, я его», — подумал Бахва и снова крикнул:
— Отчего это, как по-твоему?!
— Вероятно, техника подводит, Бахва!
Кто сейчас помнил о матери-земле, матери-опоре и прочих свидетельствах почтения к женщине-матери: «Ох, ... я мать этой техники! Ух, я ее кровную маму!» — отводил про себя душу Бахва.
— Я пойду в домоуправление, притащу кого-нибудь.
— Только чтоб этот человек не удрал.
— Какой человек?
— Какой-какой! Которого я должен хряснуть.
— Я здесь, уважаемый Бахва, — послышался робкий голос, — я никуда не уйду.
«Теперь остается только биться башкой об лифт», — мелькнула дурацкая мысль у Бахвы — он был вне себя от ярости.
Андрадэ вскоре вернулся, но с неутешительной вестью:
— Пока, говорят, не придет Тополкароев, ничем помочь не можем.
— А кто такой этот Тополкароев?...
— Он главный мастер по лифтам.
«Убью и Тополкароева», — подумал Бахва.
И в это самое время сверху донеслось:
— Послушай, Бахва, ты там все равно напрасно сидишь; так я бы, может, чтоб не терять времени, отвел пока того человека к реб... к ре-бен-ку, чтоб он перед ним извинился. А потом я все так подробно тебе расскажу, как будто ты сам там был.
Бахва что-то про себя так-сяк прикинул и сказал:
— Хорошо, но чтоб он потом не убежал.
Когда не стало слышно шагов, Бахва привалился к стенке лифта и на некоторое время забылся — ему снова вспомнилась та виденная им в бассейне женшина — самая необъятная и самая красивая, способная взрастить всё и вся. Какая женщина! (Только в деревне она была бы порадостней...)
Так и стоял Бахва, вспоминая о виденном чуде, пока не услышал снова голоса Андрадэ:
— Все хорошо, Бахва.
— Каким образом...
— Тот человек сказал реб... ре... ребенку такие сладкие слова, так хорошо разъяснил Зурико положение вещей и свою ошибку что и сам прослезился, и твой Зурико тоже.