Хеэ, шел дождь.
— Все! — выкрикнул Какойя Гагнидзе. — Я кончил: пять, двадцать три, пятьдесят один, семьдесят, восемьдесят два... верно?
— А как же! — охотно подтвердил, со своей стороны, Бухути Квачарава.
— А ведь я здорово играю, правда?
— Еще бы! Замечательно...
— В лото я обыграю кого угодно, — завершил Какойя Гагнидзе.
— Пойду я, а, Макрине, золотко ты мое... — взмолился Осико. — Ты ведь все равно должна отдохнуть, полежать на кушетке, а я бы пошел, проведал гостя... а то как-то некрасиво.
— Тогда сначала попой мне, а потом иди.
— А что тебе спеть, моя ласточка, что исполнить?
— «Мгле нас не одолеть», вот это...
— Кх-кх, — прочистил горло Осико. — «Мгле наас...»
— Только и слышишь в Харалети, что рев этих братьев!— недовольно пробурчал Пармен Двали, — не дадут спокойно посмотреть на дождь.
А наши Харалети уже подсыхали. Небо очистилось, только в одной стороне мерцал огромный белый клок облака, и они не сводили с него прищуренных глаз. Солнце все более входило в силу, и над Харалети поднимался парок; подсыхали листья; отмытые от пыли черепичные кровли вначале гладко залоснились под солнцем, а потом стали там-сям поблескивать. Поднимался парок и от нашего Арджеванидзе, Терезы, все еще продолжавшего спать посреди двора; люди пораспахнули окна, откуда-то долетел смех, блестящие пятна на крышах разрослись, и вскоре крыши целиком засверкали; отяжелевшая от влаги и полегшая было под дождем трава, просохнув, стала легкой и распрямилась.
— Солнце-то какое, — тихо проговорил Бучута. — Вот оно каково, солнце...
— Славное солнышко, — сказал Пармен, потирая руки.
— А ну, подставь щеку...
— Так?
— Прикрой глаза... греет?
— Да-а, аж дрожь прошла по всему телу. — Пармен, прикрыв глаза, благодарно улыбался.
— Ежегодно Солнце посылает на нашу планету шестьсот двадцать миллионов миллиардов киловатт-часов электроэнергии, — заметил Ардалион Чедиа, — это точно в шестнадцать тысяч раз превышает количество энергии, потребное всему человечеству в целом.
— Ах, чтоб тебя, все настроение испортил, — досадливо махнул рукой Пармен Двали. — Прежде всего, откуда тебе это известно?
— Так черным по белому написано, дорогой.
— Да, но как это Солнце могло ошибиться ровно в шестнадцать тысяч раз... — вызывающе спросил его Пармен. — Книг про Солнце я не читал, а Солнце, Солнце вот оно...
— Знай каждый из вас свое дело, как знает Солнце, куда бы лучше, — промолвил Папико.
— Я же, парень, это не из своей головы выдумал: какой-то балбес написал так на научно-популярную тему.
— А тебе надо все повторять слово в слово? — пристыдил его Пармен.
— Хорошо, молчу.
— Ну и ладно, коли так.
— Ну ладно, все, — сказал и Какойя Гагнидзе. — Сегодня пройдемся по городу?
— Да надо бы: следует людям иногда на глаза показаться, а то... Ты ведь их сам не хуже моего знаешь, начнут чесать языки — ничего, мол, не делают.
— Но нас же видят на премьерах.
— Еще бы...
— Неохота мне что-то... Пусть подсохнет немного. Пожалуй, пройдись ты один, тогда они и про меня вспомнят. А пока кричи дальше, ну, доставай же бочоночек, Бухути!
— Пятьдесят восемь!
— Таак-с! У меня в двух местах.
— Хи-хи...
— Выкрикни там еще что-нибудь хорошенькое!
— Пять!.. Да, кстати! Поговаривают, что Шашиа Кутубидзе крепко зажимает ящичные пятачки...
— Когда б это Тереза...
— Где Тереза, где ящик!
— А откуда у Шашии сила зажимать...
— Да нет, это если выражаться деликатно, а попросту говоря, — подтибривает.
— То есть как это...
— Противозаконно кладет пятачки в свой карман...
— «У меня для тебя в кармане кишмииш!!!» — разнеслось вдруг по Харалети.
— Значит, продрал глаза, — отметил Пармен и вдруг со страхом добавил: — А что, если б не было Солнца...
— И не говори, — встрепенулся Ардалион Чедиа. — Не перевариваю темноту.
— Именно темноту? — улыбнулся маленький Человек.
— Без Солнца лоза бы не созрела! — скороговоркой выкрикнул Пармен, чтоб кто-то другой его не опередил. — Да и кукуруза тоже, верно ведь?
— А в нынешнем году должен быть добрый урожай, — сказал Ардалион Чедиа. — С каждого гектара возьмем не менее двенадцати центнеров, если без потерь.
— Особенно много ты возьмешь, — пренебрежительно глянул на него Пармен, и вдруг лицо у него озарилось: — Но, что правда — правда, урожай ожидается богатый! — и добавил весело: — Не вредно бы нам опрокинуть по стаканчику, а, что вы скажете, — и уже потянулся было рукой к кувшину, как вдруг отпрянул, назад и весь как-то сжался.