— Я же сказал, что я не корреспондент, а ин-тер-вью-ер, — раздельно повторил я, — понятно? Год рождения!
— Двадцать девятый.
— Тысяча девятьсот... да? — переспросил я с усмешкой.
— Ну ясно.
— Пол!
— Меня зовут Василием! — в свою очередь усмехнулся он.
Я записал: «Мужск».
— Профессия...
— Художественная фотография.
Переходя наконец непосредственно к делу, я поставил перед ним следующий вопрос:
— Любите ли вы свою работу?
— Да так себе... — вяло и безразлично ответил он.
— Почему?
Он уставился мне в лицо, поглядел, поглядел на меня погрустневшими глазами и говорит:
— Я страсть как люблю литературу.
Какое-то время мы оба молчали. Затем я спросил:
— Специальную?
Он с улыбкой качнул головой:
— Нет, художественную литературу.
Я почувствовал себя довольно-таки неловко, но постарался не уронить собственного достоинства:
— Да, да, понятно, уважаемый, но до этого мы с вами еще дойдем, в анкету входят и такого рода вопросы...
— Нет, нет, — снова улыбнулся он, — до этого мы не «дойдем», потому что с этого все начинается и этим кончается.
— Что?!
— Да хотя бы и ваши вопросы — для респондента моего склада.
— Во-первых, с чего вы это взяли? — не на шутку озлился я. — Скажем, вот в настоящий момент я должен спросить вас о том, каковы коммунальные удобства в вашей квартире — очень хорошие, плохие или средние, какое же отношение может иметь к этому литература, да еще литература в узком смысле — художественная?
— Эва, — усмехнулся он, беззастенчиво засматривая в анкету. — Хотя в доме у нас нет центрального отопления, тем не менее условия у меня самые наилучшие, хотите, назовите их коммунальными, хотите как вам будет удобно иначе.
— Это как же так получается?
— А вот как: у меня дома имеется два огромных книжных шкафа, полки, удобное кресло и торшер — по-над самым плечом лампочка...
— Но ведь это же не суть коммунальные удобства!
— Для кого как... — и покосился на меня с пренебрежением: — Значит, художественная — это в узком понимании...
— Да, потому что существует еще литература документальная, научно-популярная, учебная...
— Брошюру пропустили, милейший...
— Хотя бы и так, хотя бы и так, — не сдавался я, ведь упорство, натиск — вот что самое главное. И двинул дальше: —Любите ли вы кинофильмы?
— Нет.
— Почему? — изумился я.
— Финансируемый конкурент.
— Чей?
— Да не нравятся, говорю, — больше радуют глаз, чем ум, вот почему.
Записав «нет», я перешел к следующему вопросу, который после предшествующего оказался совершенно неуместным:
— Какие фильмы вам особенно нравятся?
— С титрами, вам понятно? — окрысился он.
Злиться он, оказывается, умел не похуже меня, но и я тоже вовсю раскипятился. Однако тут вошел новый клиент, и человек, сказавший, что он страсть как любит литературу, весь охваченный гневом, невольно выместил какую-то его частичку на клиенте: «Садитесь, сядьте, говорю» и включил такой яростный свет, что аж лампочки жалобно загудели; потом порывисто вздернул сидящему подбородок и, вдруг смягчившись, погладил его по голове: «Вы-то при чем, извините, у вас тут немного волосы растрепались...» Поначалу несколько огорошенный, клиент миролюбиво улыбнулся, и меж ними воцарилось полное согласие — один сидел точно каменный, другой крутился подле фотоаппарата; «гоп», — сказал респондент, помог клиенту натянуть пальто, на что тот благодарно пробормотал: «Нет, нет, я сам», и с улыбкой протянул ему квитанцию, но не успел клиент осторожно прикрыть за собой дверь, как я, в крайнем изумлении, обнаружил, что на меня глядит совершенно другой человек, глядит с недоверием и вызовом...
— Если вам угодно, продолжим завтра, дело не убежит, — вновь попробовал я прибегнуть к юмору.
— Нет, нет, спрашивайте.
И уж тут я выбрал вопрос, который не должен был иметь ни малейшей связи с его увлечением. Я спросил так:
— Какого вы изволите придерживаться мнения касательно моды? Какого рода одежда вам по более по душе...
— Ширококарманная. Остальное безразлично.
— Как это — ширококарманная? И почему?
— А так: чтобы полезла любая книга.
Нет, это был явно какой-то недоумок. Я поднялся:
— Прошу прощенья, но... меня ждет руководитель.
— Видный собой и весьма энергичный?..
В хмуром молчании глядел он на меня, пока я рассовывал по местам свои причиндалы: ручку — в нагрудный карман, анкету — в портфель, и только когда я уже поспешно зашагал к двери, окликнул меня со спины:
— Вы тут забыли...