Баран. Дорогой господин Палотен, правление уполномочило меня сказать вам, что ваша пятая никуда не годится. Я вспоминаю вашу прекрасную подборку: «Завтра — война!» Люди обливались холодным потом. А ваши фотомонтажи! Советский маршал на гнедом коне въезжает в горящий собор Парижской богоматери. Вот это были шедевры. Но за последний год я отмечаю подозрительный спад. Скажите, вы не чувствуете некоторой тревоги?
Жюль. Что же вы видите тревожного?
Баран. То, что люди успокоились.
Жюль. Успокоились? Вы преувеличиваете, господин председатель.
Баран. Ничуть не преувеличиваю. Помните, два года назад бал в Рокамадуре? Молния ударила в ста метрах. Паника. Сто жертв. Уцелевшие рассказывали: «Мы думали, что нас бомбят советские летчики». Тогда наша правдивая печать работала действительно хорошо. А теперь... Вчера институт опроса общественного мнения опубликовал ответы на анкету... Вы читали?
Жюль. Нет еще.
Баран. Они опросили десять тысяч представителей всех общественных слоев. На вопрос: «Где вы умрете?» — десять процентов ответили, что они не знают. Все остальные заявили, что умрут в своей кровати.
Жюль. В своей кровати!
Баран. В своей кровати! И это рядовые французы, наши читатели! Если вспомнить Рокамадур, — какое падение!
Жюль Никто не ответил, что умрет сожженным, испепеленным, расщепленным?..
Баран. В своей кровати!
Жюль. Ни один не вспомнил водородную бомбу, смертоносные лучи, отравленные облака, радиоактивный пепел?
Баран. В своей кровати! Подумать только, в середине двадцатого века, при небывалом расцвете техники, они собираются умереть в своей кровати, как будто это средневековье! Дорогой Палотен, я скажу вам откровенно: это ваша вина!
Жюль. При чем тут я?
Баран. Ваша газета стала пресной, беззубой. Не далее чем вчера вы говорили о мире.
Жюль. Я? Никогда!
Баран. На первой странице.
Жюль. Но это не я, это Молотов! Мы ведь должны информировать.
Баран. О чем вы думаете, когда весь мир в смертельной опасности? Что объединяет западные страны? Только страх. Если успокоить людей, Атлантический пакт распадется. Где же мы тогда найдем силы, чтобы готовиться к войне?
Жюль. К какой войне?
Баран. К предстоящей.
Жюль. Но я не хочу войны.
Баран. Ах, вы не хотите!.. Где же вы собираетесь умереть?
Жюль. В своей...
Баран. В своей!.. Знаете, кто вы такой? Вы подсознательный нейтралист, вы инстинктивный пацифист. Никто не отрицает ваших способностей, я вчера сказал правлению, что вы Наполеон объективной информации. Но вам не хватает неистовства. Добейтесь, чтобы Пердриер снял свою кандидатуру. Начните колоссальную кампанию. Развейте мирные мечты ваших читателей. Докажите им, что само существование Франции зависит теперь от мощи германской армии, от гегемонии Америки. Пусть жизнь станет для них страшнее смерти!
Жюль (Фифи). Сейчас же вызовите Сибило!
Фифи (у телефона). Сибило! И немедленно!
Баран. Завтра в десять утра правление соберется снова. Было бы хорошо, если бы к этому времени вы представили нам ваши проекты. (Встает.) Не провожайте меня. (Уходит.)
Жюль (бегая но комнате). А, чтоб их всех!..
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Жюль, Фифи, Сибило.
Жюль. Подойди, подойди сюда.
Сибило. Господин Палотен, я хочу поблагодарить вас.
Жюль. Погоди благодарить!
Сибило. Я не думал, что вы так быстро удовлетворите мою просьбу. Я заблуждался. Отныне я верю в людей.
Жюль. Напрасно! Ты никуда не годишься для нашей газеты. Ты сделал из пятой страницы богадельню!
Сибило. Но, господин Палотен...
Жюль. Одно из двух: или ты продался красным, или ты круглая бездарность.
Сибило. Клянусь вам, что это не так.
Жюль. Докажи.
Сибило. Но как?
Жюль. Завтра я открываю кампанию против коммунистической партии. Мы должны ее уничтожить в две недели. Понятно? Мне нужен громила высокого класса, зубодробитель, чемпион политического бокса. Разве ты на это способен?
Сибило. Да!
Жюль. Тогда дай мне сейчас же какую-нибудь гениальную идею!
Сибило. Сразу?
Жюль. У тебя тридцать секунд.
Сибило. Тридцать секунд для гениальной идеи?
Жюль. Осталось только пятнадцать.
Сибило. «Блеск и нищета московских куртизанок». В картинках.
Жюль. Можешь получить расчет.
Сибило. Господин Палотен, я вас умоляю! Если вы меня уволите, я приду домой и повешусь!
Жюль. Большой беды не будет... Ладно. Даю тебе срок до завтра. Если завтра в десять утра ты не придешь сюда с потрясающей идеей, можешь вообще не приходить.
Сибило. Завтра в десять?
Жюль. У тебя вся ночь впереди.
Сибило. Вы получите вашу идею, господин Палотен. Но я хочу вам сказать одно... Я больше не верю в людей.
Жюль. Не веришь в людей? Что же, для твоей работенки это самое лучшее Теперь ты, может быть, и найдешь гениальную идею.
Занавес
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Столовая в квартире Сибило. Мещанская обстановка. Ночь.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Жорж, потом Вероника.
Жорж влезает в окно, чуть было не роняет вазу, но вовремя подхватывает ее. Свистки. Жорж прижимается к стене. Полицейский просовывает голову в окно, освещает комнату карманным фонариком. Жорж затаил дыхание. Полицейский исчезает. Жорж борется с желанием чихнуть. Трет нос, открывает рот и в конце концов громко чихает.
Вероника (издалека). Кто здесь?
Жорж чихает еще раз, бросается к окну, перекидывает одну ногу через подоконник. Свистки совсем близко. Поспешно возвращается в глубь комнаты. В эту минуту входит Вероника.
Жорж (отступает и упирается в стену, подняв руки вверх). Пропал!
Вероника. Кто пропал? (Разглядывает Жоржа.) Вор!
Жорж. Где вор?
Вероника. Разве вы не вор?
Жорж. Ничего подобного! Я просто пришел к вам в гости.
Вероника. Ночью?
Жорж. Да.
Вероника. А почему вы подняли руки вверх?
Жорж. Потому что ночь. Вы ведь меня не ждали. В таких случаях гость всегда поднимает руки вверх.
Вероника. Допустим. Но теперь вы можете опустить руки.
Жорж. А вдруг вы испугаетесь...
Вероника. Сядьте.
Оба садятся.
(Разглядывает его) Вы правы, вас трудно принять за вора.
Жорж. Благодарю. Мне приятно, что вы мне доверяете.
Вероника. Я доверяю вашим рукам. У них удивительно дурацкий вид. Сразу видно, что вы никогда ничего не делали вашими десятью пальцами.
Жорж (сквозь зубы). Я работаю преимущественно языком.
Вероника. У воришек другие руки.
Жорж (неприятно удивлен). Откуда вы знаете?
Вероника. Мне приходилось бывать в судах.
Жорж. Я вас не поздравляю.
Вероника. Это было в прошлом году. Теперь я театральный критик.
Жорж. Вы журналистка?
Вероника. Да. А вы?
Жорж. Меня, скорее, привлекала поэзия.
Вероника. Чем же вы занимаетесь?
Жорж. Вы хотите знать мою профессию? Я разговариваю.
Вероника. Почему же вы теперь молчите?
Жорж. Нет подходящей темы для разговора.
Вероника. Зачем вы сюда пришли?
Жорж. Я вам не могу этого сказать. Позовите вашего мужа.
Вероника. Я не замужем.
Жорж (показывая на трубки на столе). Значит, это вы курите
трубку?
Вероника. Отец.
Жорж. Позовите его.
Вероника. Он в редакции.
Жорж. Ага, значит, вы оба журналисты?
Вероника. Да, но мы работаем в разных газетах.
Жорж. Здесь никого больше нет?