Несмотря на вызывающе вскинутую голову, было заметно, что Кит боится. Он уже хотел было смягчиться, но рассудил, что спускать девчонке с рук очередную проделку никак нельзя. Этот мир — опасное место для женщин, и вдвойне опасное для наивных девчонок, играющих в закаленных жизнью мужчин. Кит придется усвоить, что иногда не вредно согнуться, чтобы не сломаться окончательно, и, похоже, он один может дать ей этот урок.
Он медленно отстегнул запонки и принялся закатывать рукава. Кит молча наблюдала за игрой мускулов на загорелых руках. Не отводя глаз, она поспешно отступила.
— Что это, интересно, вы делаете?
— Я велел тебе принять ванну.
Во рту у Кит мгновенно пересохло. Ресницы сами собой опустились. И без того нелегко видеть Бэрона Кейна, даже когда она надежно защищена коркой грязи и обносками. Но теперь, оставшись в одном полотенце, она чувствовала себя такой уязвимой, как никогда в жизни. Не спрячь он ее револьвер, она без колебаний снова спустила бы курок.
Кит облизнула губы.
— Стой!
Неумолимые глаза впились в нее.
— Я велел тебе принять ванну, и ты это сделаешь.
Девушка воздела над головой зеркало в черепаховой оправе.
— Не подходи! Учти, я намеренно промахнулась, когда кинула бутылкой в миссис Симмонс, но на этот раз не промажу!
— Тебе давно пора вырасти, — перебил он чересчур спокойным тоном. Сердце Кит тревожно сжалось.
— Я не шучу, янки. Ни шагу ближе!
— Тебе восемнадцать. Ты достаточно взрослая, чтобы вести себя как женщина, а не как уличный мальчишка. Одно дело — нападать на меня, и совсем другое — на человека, который ничего тебе не сделал.
— Она потихоньку раздела меня, когда я задумалась! А… а потом поволокла сюда.
Кит до сих пор не понимала, как миссис Симмонс удалось залучить ее в ванную. Наверное, она просто оцепенела, услышав о продаже «Райзен глори». Только когда пожилая дама принялась стягивать с нее одежду, Кит пришла в себя.
Он снова заговорил тем едва слышным голосом, которого Кит боялась куда сильнее его рева.
— Тебе следовало бы вспомнить о хороших манерах, но поскольку этого не случилось, я сам суну тебя в ванну.
Она швырнула зеркало об стену, чтобы отвлечь внимание Кейна, а сама метнулась к двери. Но не успела сделать и трех шагов, как он нагнал ее.
— Значит, не хочешь ничему учиться?
— Отпусти!
Не обращая внимания на стекло, хрустевшее под подошвами сапог, он подхватил ее и вместе с полотенцем бросил в ванну.
— Ты грязный, вонючий…
Прежде чем она успела договорить, он нажал на ее макушку, так, что голова ушла под воду. Девушка, отплевываясь, вырвалась и со злостью крикнула:
— Ты грязный…
Он снова толкнул ее под воду.
— Ты…
Кейн в очередной раз окунул ее с головой.
Кит не могла поверить, что такое происходит с ней! Он держал ее под водой недостаточно долго, чтобы утопить, но дело было не в этом. Унижение — вот что жгло сильнее всего! А если она не придержит язык, Кейн не уймется. Она ненавидяще уставилась на него, но все же решила промолчать.
— С тебя довольно? — мягко осведомился он. Девушка вытерла глаза и с достоинством объявила:
— Твое поведение по меньшей мере инфантильно!
Кейн расплылся было в улыбке, но тут же, забыв обо всем, зачарованно уставился куда-то вниз. Слишком поздно Кит сообразила, что потеряла полотенце, и поспешно притянула колени к подбородку, пытаясь закрыться.
— Проваливай, да поскорее! — приказала она, тщетно пытаясь выудить полотенце со дна. Вода плескалась через край ванны. Кейн попятился к двери, наблюдая, как Кит борется с намокшим полотенцем. Неловко откашлявшись, он осведомился:
— Сможешь… гм… сама помыться?
Кит почувствовала, как по ее щекам расползается багровый румянец. Смущенно кивнув, она потянулась к полотенцу.
— Сейчас принесу тебе свою рубашку. Но если после того, как выйдешь из ванны, я найду на тебе хоть песчинку, клянусь, мы все начнем сначала.
Он исчез, не позаботившись закрыть за собой дверь. Кит скрипнула зубами и представила, как стервятники клюют его глаза.
Она вымылась дважды, потревожив грязь, столь уютно расположившуюся во всех изгибах и впадинках ее тела, выполоскала волосы и наконец, удовлетворенная результатом и посчитав, что даже Матерь Божья не сможет ни к чему придраться, встала и потянулась за сухим полотенцем. И тут обнаружила, что ванна окружена битым стеклом, словно средневековый замок — рвом.
Ругаясь, она закуталась в мокрое полотенце и крикнула в открытую дверь:
— Эй, янки! Мне нужно, чтобы ты принес сухое полотенце, но попробуй только открыть глаза — и я зарежу тебя во сне, а потом освежую и съем на завтрак печень!
— Как приятно сознавать, что мыло и вода не испортили твоего нежного нрава, — объявил Кейн, появляясь в дверях с широко распахнутыми глазами. — А я уже начал было беспокоиться.
Он взял с полки полотенце, но вместо того, чтобы отдать ей, обвел взглядом разбитое стекло.
— «Всякий дар получать удовольствие превращается в наказание, если его оскорбить». Ралф Уолдо Эмерсон — на случай, если не узнала, откуда цитата.
Дождавшись, пока он отдаст полотенце, девушка ехидно откликнулась:
— Мистер Эмерсон также написал: «Всякий герой рано или поздно становится занудой». Не знай я, как все было на самом деле, подумала бы, что именно ты вдохновил его на эти слова.
Кейн хмыкнул, почему-то довольный тем, что характер девчонки не сломлен. Господи, до чего же она тощая: сплошные кости! А ноги длинные и тонкие, как у жеребенка. Даже темный пушок внизу живота, который он успел заметить, когда полотенце упало, был еще совсем детским.
Но, отворачиваясь, он вспомнил маленькие груди с коралловыми вершинками. Они выглядели не так уж невинно.
Он почему-то смутился и проворчал более сердито, чем намеревался:
— Ты уже вытерлась?
— Да, насколько это возможно в твоем присутствии.
— Прикройся. Я поворачиваюсь!
— Жаль, а я как раз подумала, до чего же хорошо хоть иногда не видеть твою уродливую рожу!
Взбешенный Кейн шагнул к ванне.
— Следовало бы заставить тебя босой идти по стеклу!
— Уж лучше терпеть боль, чем твое надоедливое общество!
— Черт бы тебя побрал! — прогремел Кейн и, выхватив ее из воды, унес в переднюю и почти отшвырнул от себя. — Я положил рубашку в твоей комнате. Завтра миссис Симмонс повезет тебя в магазин и купит приличную одежду.
Девушка с неприкрытым подозрением уставилась на него,
— И что ты считаешь «приличной одеждой»?
Зная, что последует за этим, Кейн приготовился к буре.
— Платья, Кит.
— Да ты спятил! — взвилась Кит.
У нее был такой свирепый вид, что он едва не улыбнулся. Но не такой он глупец, чтобы подливать масла в огонь! Пора натягивать поводья.
— Делай как велено. А пока меня не будет, слушайся миссис Симмонс. Если станешь пререкаться, Магнусу приказано запереть тебя в комнате и выкинуть ключ. Я не шучу, Кит. А когда вернусь, хочу услышать, что ты вела себя пристойно. Я намереваюсь передать тебя новому опекуну чистой и одетой, как подобает девушке из респектабельной семьи.
На лице Кит сменился целый калейдоскоп эмоций, от растерянности до гнева, пока верх не взяло нечто напоминающее отчаяние. Вода, стекая с кончиков волос, падала, словно слезы, на хрупкие плечи, а голос стал совсем тоненьким.
— Ты вправду собираешься это сделать?
— Найти для тебя другого опекуна? Разумеется. Ты должна быть счастлива, что больше не придется иметь дело со мной.
Она с такой силой сжала край полотенца, что костяшки пальцев побелели.
— Я не про это. Ты в самом деле продашь «Райзен глори»?
Ее страдание было почти физически ощутимым, и Кейн поморщился, как от удара, но устоял. Он вовсе не намеревался обременять себя разоренной плантацией, но разве она поймет?!
— Я не собираюсь оставлять деньги себе, Кит. Все пойдет в твой трастовый фонд.
— Плевать мне на деньги! Ты не можешь продать «Райзен глори»!
— Придется. Когда-нибудь тебе все станет ясно.