— Скучно живем, ребята! — сказала она. — Почитаешь «Пионерскую правду» и позавидуешь: другие пионерские организации занимаются интересными делами, разыскивают героев гражданской войны и Отечественной. Разве мы хуже, разве край наш не интересный? Что мы знаем о своем крае?
Ну и сказанула! Аж все замолчали, не знали, что ей ответить на это. Пионервожатая Анька (теперь учительница Анна Сергеевна) тоже долго молчала, обдумывала Наткины слова.
— Что-нибудь более конкретное ты можешь предложить? — спросила.
— Могу, — ответила Натка. — У нас в школе пустуют две комнаты. В одной лежат поломанные столы и парты, а в другой — уголь и дрова…
— Так их больше негде хранить.
— Для них надо сделать сарай, а в этих комнатах будет наш музей.
— А кто будет делать сарай и где мы возьмем доски, лес?
Натка крепко задумалась.
Если говорить по правде, то Ванятка был не против музея. Он был против Натки, и в душе радовался тому, что она зашивается со своей выдумкой. Не будет выскакивать. Но Натка подумала немного и сказала:
— Попросим председателя. Он плотников пришлет.
— А если не сделают?
— Пускай дадут лес и доски. Мы сами…
— А что, ребята, Натка говорит дело.
И началось! Что дальше, да как?
Внук первого председателя колхоза Семена Игнатьевича Сажнева, Игорек Сажнев, сказал:
— Я принесу дедушкину казачью шапку. Она пробита пулей. Это белые казаки в него стреляли. А еще у него есть именная сабля. Может, отдаст.
— А я знаю, где есть станковый пулемет. Он, правда, поломанный, — сказал Лешка Сапожников.
Но это было еще не все. К удивлению Ванятки, Лешка Сапожников тут же достал алюминиевую табакерку, на которой, наверное, солдат ножом наковырял такие слова:
ДАЕШЬ СТАЛИНГРАД! СМЕРТЬ ГАНСАМ!
20.8.1942 г.
И. Г. Степанов.
Лешка в эту табакерку складывал резинки, перья и разную мелочь. Теперь он готов отдать табакерку музею.
— А что, ребята, — сказала пионервожатая, рассматривая табакерку. — Может быть, этот И. Г. Степанов живой? Может, он герой Отечественной войны?
С затаенной завистью пионеры смотрели на Лешку Сапожникова: он положил на стол первый музейный экспонат.
После сбора домой пошли не сразу. Заглянули в комнаты, о которых говорила Натка. В самом деле, чего это они, обломки столов и парт, занимают целую комнату? Конечно же, им место в сарае!
К вечеру портреты кочкинских красных партизан из домов перекочевали в школу, в будущий музей.
Незаметный хутор Кочки, и люди его незаметные, но когда фотографии собрались вместе, то оказалось, что чуть ли не в каждой семье Кочек — герои; если не гражданской войны, то Отечественной.
Тут же к вечеру появился старый станковый пулемет и противотанковая граната.
Илья Иванович шел по хутору, когда ребята волокли пулемет, и вслед за ними завернул в школу.
— Что у вас тут происходит? — спросил он пионервожатую.
— Илья Иванович! — обрадовалась Анна Сергеевна. — Вы очень кстати пришли.
Она рассказала ему про сбор и про то, что решили пионеры.
— Конечно, вы придумали хорошее дело и рассудили по-хозяйски, — похвалил Илья Иванович. И пообещал дать досок и несколько бревен.
— Плотника одного выделю. Сами вы только материал погубите.
…Недолюбливает Ванятка Натку и досадует на самого себя. Почему это хорошие мысли всегда приходят не в его, а в чью-то голову? Какая-то особенная, что ли, голова у этой Натки?
В тот день, после пионерского сбора, она подошла к нему и спросила:
— Ваня, твой дядя Федор — кавалер всех орденов?
— Ну! — гордо нукнул Ванятка.
— Напиши ему письмо про наш музей. Пусть он пришлет свою фотографию.
Чего бы проще сказать: «Ладно, напишу», тем более, что сам не видел этого дядю; гляди, приехал бы в гости, а может, и позвал бы к себе в летную часть. Но вместо этого Ванятка сказал: «Надо тебе — сама и пиши». После он понял, что был не прав, даже хотел признаться в этом. Наверно, он так и сделал бы, если б Лешка Сапожников не рассказал ему историю о золотых подсвечниках.
— Слушай, Лешка! — воскликнул обрадованный Ванятка. — Это же здорово! А?
Он аж задрожал.
Еще ничего особенного не сказал Ванятка, но по тому, как загорелись у него глаза, как задрожал голос, Лешка понял: он знает что-то особенное.
— Тебе кто сказал? — спросил Ванятка.