Несколько месяцев назад Адам решил предложить Александре выйти за него замуж. Она была, думал он, именно тем типом жены, который ему и нужен: красивая, умная, из хорошей, хотя и не очень богатой, семьи. С ее происхождением, воспитанием, образованием и специальностью по истории искусства она могла бы создать образцовый дом. Он также был убежден, что она была бы приветливой хозяйкой, великолепной матерью, если повезет, – на этот счет у него были некоторые опасения, – такой же нетребовательной, то есть легко позволяющей себя обмануть, женой, какой она была любовницей. Его родители полностью одобрили это решение, поскольку любили Александру и недавно дали ему понять, что, по их мнению, ему пора остепениться и покончить с той репутацией плейбоя, которую он уже приобрел. Им не нравилось, что его имя часто мелькало в разделах светской хроники. Их раздражали эти вульгарные сплетни.
Хотя Адам и не собирался жертвовать слишком многим для того, чтобы осчастливить своих родителей, он, как и все дети, до определенной степени жаждал их одобрения. Александра, как ему казалось, предоставляла ему возможность сделать приятное родителям и не испытывать по этому случаю отрицательных эмоций. Ни одна из тех женщин, к которым он испытывал более страстные чувства, не соответствовала полностью его представлению о хорошей жене, а страсть – если уж говорить о нем – всякий раз продолжалась недолго. По крайней мере, его чувства к Александре, как их ни называй, выдержали испытание временем.
Но решение жениться сразу же начало улетучиваться, как только он увидел в Кицбюэле Катринку. Ему пришла мысль, что, если он может так легко броситься за другой женщиной, возможно, ему еще рано думать о том, чтобы остепениться. Хранить верность Александре было для него отнюдь не обязательным или желаемым условием их брака, но он все же надеялся удержаться от искушения, хотя бы во время их медового месяца.
– Ни у кого из нас не осталось никаких иллюзий, – сказал Адам Катринке и был не совсем искренен, поскольку он никогда не спрашивал, что думает об их отношениях сама Александра. – Мы просто друзья. И мы всегда были только друзьями.
Подошел помощник официанта, чтобы убрать тарелки, и его появление избавило Катринку от необходимости как-то прокомментировать услышанное. Да она и не знала, что говорить: я так рада; это меня не касается; зачем вы мне все это рассказываете? А затем появился официант, чтобы принять у них заказ на десерт.
– Только кофе, пожалуйста, – сказала Катринка.
– Мы хотим взглянуть на десертный столик, – сказал Адам.
И Катринка выбрала кусочек шоколадного торта, так как знала, что, хотя мужчины и не любят толстых женщин, они – как ни странно – любят, когда женщина ест с аппетитом. Возможно, им видится в этом что-то чувственное, эротическое. Франту всегда раздражало, когда она ограничивалась салатами или отказывалась от десерта.
– Яблочный пирог, – сказал Адам.
К тому времени, когда официант принес чашечки дымящегося черного кофе, Катринка, желая сменить тему разговора, спросила:
– А есть ли у вас братья или сестры?
– Сестра, – ответил Адам, имея в виду Клементину, старшую сестру, которая состояла в благополучном браке. – Она никогда не была таким наказанием, как я.
– Наказанием?
Он улыбнулся, испытывая удовольствие от ее необычного английского и оттого, что ей не всегда удавалось уловить тонкости его рассказа.
– Это значит: быть трудной, неуправляемой.
– А-а.
– Родители живы, – продолжал Адам, – у них дом в Ньюпорте, там я и родился.
Отец Адама, Кеннет Грэхем, строил яхты, добротные старые морские яхты из дерева. Некогда этот вид бизнеса, с восемнадцатого века ставший в их семье наследственным, был вполне успешным. Но теперь, с началом широкого распространения стекловолокна и пластика в конце 50-х годов, у их компании остался единственный и постоянно уменьшающийся источник средств, связанный с ремонтом и переоборудованием старых яхт из дерева. Романтиков, которые бы пожелали строить новые яхты по старинным образцам, почти не осталось. К счастью, приобретенное состояние было достаточным для того, чтобы жить в роскоши, так что никого в семье особенно не заботило, что бизнес их почти зачах.
Судя по снисходительно-покровительственному тону, с которым Адам рассказывал об этом, сам он, как предположила Катринка, не разделял тех романтических взглядов на коммерцию, которые были у его отца. Она спросила его, чем он занимается.
– Строю яхты.
– Вы? – не скрывая удивления, спросила она.
Он рассмеялся:
– Помимо многого другого. Я владею судоверфями, пока тремя, и строю гоночные яхты и яхты для круизов. Хотя и не из дерева. А еще моторные лодки, траулеры, в общем, все, что плавает.