– Марк ван Холлен.
Как только Дэйзи произнесла его имя, Катринка сразу переключила свое внимание на гостей и заметила его в нескольких шагах от себя. Его выгоревшие на солнце волосы были почти белыми, он похудел и отрастил бороду, но не узнать его было невозможно.
Заметив их, Марк извинился перед своими собеседниками и подошел поздороваться.
– Дорогой, как приятно снова видеть тебя, – сказала Дэйзи, когда он поцеловал ее в щеку.
Пробормотав «добрый день» и улыбнувшись задорной улыбкой, он пожал руку Катринке, затем Адаму. Некоторое время все четверо стояли, чувствуя неловкость оттого, что не знали, о чем говорить. Наконец, Марк пригласил Дэйзи на танец, предоставив остальным гадать, означает ли его появление на этом приеме, что он возвращается в свет. Вот уже два с половиной года он не посещал модные рестораны, благотворительные балы и званые обеды. Если он уезжал в горы покататься на лыжах, то выбирал самые отдаленные трассы, куда блестящее общество не ездило. Он много разъезжал по свету, иногда один, иногда с проводниками – фотографировал диких животных в Африке, исследовал исчезающие тропические джунгли на Борнео и в Бразилии, занимался альпинизмом в Уэльсе, путешествовал по Таиланду в повозке, запряженной волами. Из путешествий он возвращался только для того, чтобы принять участие в наиболее важных заседаниях правления, а все остальные дела решал по телефону. Несмотря на все предсказания, случившаяся трагедия не сказалась отрицательно на его бизнесе: акции ряда предприятий ван Холлена продавались даже по более высокой цене.
Когда позже Катринка танцевала с ним под звуки старомодного фокстрота, она с удивлением обнаружила, что ей трудно с ним говорить. Когда умерла Лиза, она послала ему соболезнование, но сейчас чувствовала, что нужно снова сказать какие-то слова утешения. Но что именно? А вдруг он не хочет ворошить прошлое?
Но он первый нарушил молчание.
– Интересно, отчего все сразу лишаются дара речи, когда имеют дело со мной? – спросил он.
– Мы просто не ожидали встретить тебя здесь.
– Но я же должен был когда-то вернуться и вот решил, что спасение Венеции – подходящий предлог.
– Я была так расстроена всем случившимся, – сказала она – Это было ужасно.
– Да, – согласился он. – Это был ад. – Я и сейчас это так же остро ощущаю, иногда, но уже не все время. – Он улыбнулся – добродушно и естественно. – Но жизнь продолжается.
– Да, – сказала она, вспоминая о своем, – и иногда она просто удивительна.
– В жизни бывают удивительные минуты, – сказал он, закружив ее в танце. – Как сейчас, например.
Двигаясь навстречу ему, она улыбнулась.
– Ты флиртуешь со мной?
Он утвердительно кивнул головой и сказал:
– Тренируюсь.
– Отлично. – Флирт был занятием безопасным и забавным, что-то вроде расхожей монеты в обществе, как дружеский поцелуй, не касаясь щеки, или обещание пообедать или поужинать вместе. Этим занимались все.
Но позже, танцуя с Жан-Клодом, она подумала об этом иначе. Не то чтобы она была против ухаживаний Жан-Клода, которые могли превратиться в нечто более серьезное, стоило ей только намекнуть. Ей не нравилось, что он постоянно обращал ее внимание на Адама, который, казалось, был очень увлечен беседой с женщиной, которую Катринка сначала не узнала, но потом вспомнила. Это была длинноногая блондинка в облегающем платье с вырезом до талии спереди и сзади, актриса, сыгравшая главную роль в нашумевшем этим летом фильме. Катринка вдруг испытала приступ ревности.
– Если ты думаешь, что я буду спать с тобой только потому, что мой муж разговаривает с хорошенькой женщиной, то ты просто спятил, Жан-Клод. – Она пожалела об этом сразу же, как только произнесла эти слова. Жан-Клод заулыбался, довольный тем, что пробил брешь в броне ее уверенности в своем муже. Это, конечно, глупо. Она абсолютно доверяла Адаму. И если в последнее время они не так часто и страстно предавались любви, то после восьми лет семейной жизни это было естественно.
Вечер для Катринки был испорчен. Одержав маленькую победу над ней, Жан-Клод решил попытать счастья с Натали и отвлечь ее от принца Халида. Но ему удалось только затеять ссору, после которой Халид, в темных глазах которого светились огоньки ненависти к сопернику, еще больше утвердился в своем намерении овладеть Натали.
Позже, когда Катринка разговаривала с принцессой Монако Каролиной, она вдруг почувствовала, что кто-то коснулся ее руки, и, обернувшись, увидела Клауса Циммермана, улыбавшегося сквозь тонкие усики.