Головы поворачивались ей вслед. Некоторые из взглядов задерживались, чтобы полюбоваться ее задницей.
Что бы они подумали, узнав, что глубоко внутри, она все еще была в сливках моей спермы? Что ее соски твердели под посасыванием моего рта, а соблазнительные губки ее идеальной тугой киски припухли от трения, когда мой член скользил между ними?
Я знал, что думал я. Моя. Целиком моя.
Словно почувствовав жар этого безмолвного взывания, ее голова резко повернулась, пока я шел к ней. Ее губы приоткрылись. Я наблюдал, как ее груди вздымаются от учащенного дыхания.
Аналогично, ангел. Каждый раз, словно удар в живот.
- Ас.
Поймав ее тонкую талию обеими руками, я притянул ее и поцеловал в лоб, вдыхая запах духов.
- Ангел.
- Приятный сюрприз, - пробормотала она, опираясь на меня. - Ты уезжаешь?
- Просто хотел увидеть тебя.
Она отстранилась, глаза светились от удовольствия.
- Ты знаешь, а ты серьезно влип.
- Это заразно. Беру с тебя пример.
- Правда? - ее смех окутал меня любовью.
- Большой человек собственной персоной, - произнес Стивен Эллисон, поравнявшись с нами. - Поздравляю обоих.
- Стивен, - Ева отвернулась от меня и предложила мускулистому рыжему парню свои объятия.
Он схватил ее, оторвав от пола.
- Брак пошел тебе на пользу.
Он отпустил ее и пожал мне руку.
- И тебе тоже.
- Да, ощущения хорошие, - ответил я.
Стивен усмехнулся.
- Я в нетерпении. Марк заставлял меня ждать долгие годы.
- А ты все никак не можешь перестать жаловаться по этому поводу, - сказал Марк, появляясь рядом с нами. Он тоже пожал мне руку. - Мистер Кросс. Мои поздравления.
- Спасибо.
- Присоединишься к обеду? - спросил Стивен.
- Не планировал, нет.
- Можешь передумать в любое время. Чем больше, тем лучше. Мы направляемся в Браянт Парк Грилл.
Я взглянул на Еву. Она подняла очки на макушку и смотрела выжидающе. Легонько кивнув, поощряя.
- Мне нужно сделать много всего, - произнес я, что не было ложью. Я отставал на два дня по графику. Учитывая, что мне нужно было сделать многое наперед, прежде чем отправиться в медовый месяц, я планировал перекусить во время работы.
- Ты - босс, - парировала Ева. - Ты можешь и прогулять, если пожелаешь.
- Ты плохо на меня влияешь, миссис Кросс.
Переплетя наши пальцы, она потянула меня к двери.
- Тебе ведь это нравится.
Я сдерживался, глядя на Марка.
- Я знаю, что ты занят, - сказал он. - Но было бы неплохо, если бы мы пошли вместе. Я хочу поговорить кое о чем.
Кивнув, я согласился. Мы вышли на улицу, на нас сразу же обрушилось тепло дня и звуки города. Рауль ждал у тротуара рядом с лимузином, наши взгляды пересеклись, прежде чем он открыл дверь для Евы. Я повернул голову на блеск, заметив объектив камеры в машине, припаркованной через дорогу.
Я поцеловал висок Евы, прежде чем она скользнула на сиденье. Она посмотрела на меня, восторженная и удивленная. Я не стал объяснять. Она просила больше фотографий, чтобы противостоять выходящей книге Коринн. Было не лишним показать свою любовь к ней, независимо от того, наблюдают ли за нами или нет в свете белого дня.
Поездка в Браянт Парк была короткой. В момент, когда мы вышли на улицу, я словно вернулся в прошлое, вспоминая, как мы с Евой ругались в этом самом месте. Она увидела мою фотографию с Магдаленой, женщиной, которую я считал давним другом семьи, но которая, по слухам, была моей любовницей. А я увидел фотографию Евы с Кэри, человеком, которого она любила, как брата, но который, по слухам, был ее сожителем-любовником.
Мы оба обезумели от ревности, наши отношения были новыми и слабыми, между нами таилось множество секретов. Я был уже одержим ею, мой мир сменил ось лишь бы приспособиться к ней. Даже в ярости, она смотрела на меня с такой любовью, которая обескураживала меня. Я увидел. Не знал. Но действительно увидел. Приведя меня в ужас, как ничто на свете. И это дало мне надежду, впервые.
Она посмотрела на меня, в то время как мы подошли к обвитому плющом входу, и я осознал, она тоже помнит все. Также мы были здесь совсем недавно, когда Бретт Клайн пытался вернуть ее. Она уже была моей тогда: мои кольца на ее пальцах, клятвы произнесены. Мы были сильнее, чем раньше, но теперь ... Теперь ничто не могло поколебать нас. Мы были поставлены глубоко на якорь.