— Набери, пожалуйста, ванную. — С шумом выдыхая воздух, отдал он ей свое распоряжение. — Микасе она ещё пригодится.
Залившись краской при виде постороннего человека, заставшего её в столь неоднозначной позе, юная Аккерман была готова провалиться сквозь землю от стыда. Поймав на себе отмеченный мрачным блеском взгляд Петры, вместо сочувствия, она прочитала там следующее: «Я же тебя предупреждала, а ты как обычно меня не послушала». Никакой женской солидарности, не говоря уже о сопереживании по отношению к той, над которой только что надругались. Что же касается самого Леви, то наличие поблизости ещё одного человека, который видел их действия, его совершенно не смутило, и пока Петра возилась возле ванной, набирая воду, он продолжал насиловать свою жертву, ни капли не стыдясь своего гнусного поведения.
Справившись со своими обязанностями, рыжеволосая неторопливо покинула ванную комнату и, оказавшись во власти экстаза, Леви, испустив последний стон, до боли сжав в своих объятиях Микасу, и приготовившись выдержать внутри себя его разрядку, она невольно закрыла глаза, давно смирившись с неизбежным. Отстранившись от неё через пару минут, он застегнул свои брюки и, заботливо поправив на ней задернутую ночнушку, поцеловал девушку в висок.
— Ты должна принять сейчас ванную. — Спокойным голосом произнес он, ласково погладив её растрепавшиеся волосы. — А вечером, когда я вернусь, мы продолжим с тобой начатое.
Еле живая от пережитого унижения, она не сразу находит подходящие слова, чтобы сказать ему на прощание что-нибудь дерзкое, и едва за ним закрывается дверь, она, чувствуя себя морально растоптанной после садистского секса, едва находит в себе силы снять ночнушку, к которой прикасались его руки и забраться в ванную. Ощущение теплой воды ненадолго успокаивает боль между ног, и почувствовав спустя время некоторое облегчение, Микаса, слегка откинувшись назад, позволяет себе расплакаться навзрыд, поддавшись печали и ужасу, не оставляющих её с того момента, когда этот человек ворвался к ней в дом, уничтожив всю её родню. Ей требовалось время, чтобы привести свою нервную систему в равновесие и заодно смыть со своего тела следы Леви, и снова вспомнив об этом ненавистном субъекте, девушка, утерев слезы, потянулась за приготовленной мочалкой и, успев за это время раз десять проклясть Аккермана, через пару секунд яростно трет то место снизу, злясь на саму себя, что не может дать ему отпор, в то время как её сверстникам, проявляющим временами к ней далеко не дружеский интерес, хорошенько доставалось от неё по голове. Сама мысль, что этот человек владел ею в присутствии посторонних, а часть его тела была глубоко внутри неё, куда она не могла теперь достать мочалкой, заставила её возненавидеть Леви ещё больше. Став под душем, Микаса включила воду и, стараясь не обращать внимание на жжение между ног и выступившую кровь, продолжила мыть свое тело, преследуя цель избавиться не сколько от следов прикосновения своего насильника, сколько от самих воспоминаниях об этих самых прикосновениях.
Покончив с душем, и все ещё дрожа от пережитых волнений, она закуталась в чистое полотенце, оставленного для неё заботливой рукой Рал, однако стоило ей выбраться из ванной и сделать шаг в сторону двери, чтобы окончательно покинуть помещение, как в следующий момент её охватила странная слабость и, поскользнувшись на луже, она упала на пол, где её тут же стошнило. Прислонившись головой к стене и закрыв глаза, она провела в таком состоянии некоторое время, пока окончательно не пришла в себя, и лишь когда ощущение тошноты прошло, и перед глазами прояснилось, Микаса, поднявшись с пола, поплотнее укуталась в свое полотенце и, умывшись под краном, с решительным видом переступила порог ванной комнаты. Встретив её возле дверей, и как обычно лучезарно улыбнувшись, Петра провела девушку до спальни и, не переставая удивляться странному сочетанию добродушия и цинизма в одном человеке, она, опершись на её локоть, с превеликой неохотой приняла о себе заботу рыжеволосой. Аккерман платил ей неплохое жалование за содержание «товара» в надлежащем виде, поэтому её заботливые действия по отношению к очередной жертве своего работодателя были продиктованы не эмоциями сопереживания, а мыслями о новой надбавки к своему жалованию, которое она могла получить после заключения сделки о продаже, если Аккерману удастся сбыть с рук эту полуазитку по самой высокой цене. Разумеется, до того, как состоится этот процесс, Микаса должна выглядеть соответственно, и чтобы её чаяния и надежды насчет дополнительной премии не превратились в иллюзии, она должна приложить все усилия, чтобы привести её внешность в надлежащий вид.