Покончив со своей деятельностью, мужчина вновь очутился на своей стороне кровати и пытаясь восстановить дыхание, некоторое время просто смотрел в потолок, слегка прикрыв глаза. А что касается Микасы, она, подождав две минуты, чтобы окончательно прийти в себя, медленно подтянула под себя ноги и свернувшись рядом с ним клубком, закрыла глаза, пытаясь мысленно остановить кровотечение.
Такого у неё ещё не было никогда, но учитывая нервное потрясение, которое ей приходилось переживать почти каждый божий день, там, внутри её тела, наверняка уже что-то нарушилось, и пока её менструальный цикл придет в норму, должно пройти ещё очень много времени. Конечно, секс не должен быть таким болезненным и отвратительным, но когда твои партнером является человек, привыкший придерживаться жестокости даже во время интима, надеяться на некоторое разнообразие в этом плане особо не приходилось.
Повернувшись к девушке, Аккерман протянул к ней руки и развернув её к себе, принялся изучать её лицо, только сейчас обнаружив, каким изможденным оно стало за все эти дни заключения в стенах этого дома. Петра как-то ненароком обронила фразу, что Микаса совершенно ничего не ест, что разумеется, приводит к тому, что она постоянно теряет сознание, но рассмотрев при свете яркого солнечного дня, какими впалыми стали её щеки, в том, что служанка не врала, утверждая, что девушка постоянно отказывается от еды, он убедился воочию, и нельзя было сказать, что подобное сообщение его шибко обрадовало. Если у неё будет такой вид, когда её придется продать с торгов, о том, чтобы выручить за «товар» хорошую сумму, можно даже не заикаться. Хотя Микаса была такой раньше, когда он встретил её впервые, ворвавшись в жилище её семьи с утра пораньше, сейчас худоба девушки действительно бросалась в глаза, становясь заметной на расстоянии, что уже говорить о её темных кругах под глазами, и отчетливо проступающих под кожей ключиц. И только сейчас обнаружив в ней эти незначительные изменения, он испытывал чувство вины, которое утолить было совсем невозможно, ведь именно из-за него она оказалась здесь, терпя каждодневное надругательство над собой, и именно из-за него однажды будет продана, попав в чужие руки, которые будут вытворять с ней не менее мерзкие вещи, а во многом, возможно, даже хуже, что ей пришлось испытать, ворвавшись в жизнь Аккермана. На самом деле Леви заглянул к ней в спальню вовсе не для того, чтобы в очередной раз поглумиться над её телом. Он пришел сюда, чтобы сообщить об одной новости, которая могла кардинально изменить её жизнь, но продолжая до последнего оттягивать момент с признанием, решил подойти к этому вопросу издалека, отвлекаясь на незначительные вещи.
— Микаса, ты должна лучше питаться.
Нотки тревоги, прозвучавшие в его голосе, заставили её насторожиться, однако будучи не в состоянии ничего ему ответить, по крайней мере, сейчас, она продолжала молчать, раздумывая о чем-то своем. Увидев в её упрямом молчании очередную попытку нарушить его правила, установленные им для неё, Леви чуть громче повторяет свою просьбу и понимая, что девушку ничем не испугать, решился воспользоваться последним шансом, чтобы пробудить в ней хоть какие-то остатки инстинкта самосохранения.
— Ты должна питаться, иначе ты умрешь.
— Ну, и пусть. — Еле слышно роняет она, с головой зарываясь в подушку.
Действительно, зачем ей такая жизнь, если впереди, кроме очередной порции надругательств, её ничего другого не ждет. Но Леви такая констатация факта не очень нравится. Он должен найти способ убедить её в обратном, иначе для него все может закончиться катастрофой.
Молча поднявшись с постели, мужчина принялся одеваться. Отвернувшись, Микаса даже не смотрит в его сторону. Она никогда на него не смотрит, когда он одевается, поэтому не может ничего конкретного сказать о его внешних данных, поскольку не смогла их ещё оценить. Накинув на себя одежду, Леви направляется к двери, но прежде чем покинуть помещение, он останавливается и вспомнив о чем-то важном для своей пленницы, ещё часть тратит на раздумья, стоит ли ему вслух озвучивать свое решение касательно её дальнейшей судьбы или перенести момент уведомления до более благосклонного срока. Однако почувствовав, что медлить больше нельзя, он повернулся в сторону кровати, где находилась Микаса, приходя в себя после опустошающей и оскорбительной для неё интимной близости, и ещё раз смерив девушку равнодушно заявил, будучи не совсем уверен, что смысл сказанного вообще дойдет до её сознания.