— Что он тебе сказал? — переспросил Леви, пригубив остатки алкоголя из стакана.
— Ничего. — Машинально отозвалась она, чувствуя, что мужчина не до конца поверил её словам, мгновенно распознав в них фальшь.
— Микаса, — его голос зазвучал настойчивей. — Что он сказал?
Переживая стыд и неуверенность в себе, она продолжала молчать, мечтая как можно скорее выбросить из головы всю эту ситуацию. Собственно говоря, подобного рода вопросы оскорбляли и задевали её девичью гордость, и не имея понятия о том, что происходило у неё сейчас в душе, Леви продолжал снова и снова расспрашивать её о содержании диалога с Фарланом, подробности которого его вдруг чрезвычайно заинтересовали.
— Он флиртовал с тобой, до того как… — Сбившись, Леви уже отчаивался подобрать нужное слово, чтобы выразить свое негодование происшедшим. — До того, как уложить тебя на стол.
Густо покраснев, Микаса обхватила ладонями колени. Ещё ни с кем и никогда ей не приходилось разговаривать на подобные темы, да ещё так открыто.
— Да. — Еле слышно проронила она, чувствуя себя словно на допросе, и сделав глубокий вдох, чтобы перестать волноваться, тут же, спустя некоторое время добавила: — Зачем ты меня об этом расспрашиваешь? Я опять сделала что-нибудь не так?
Не хватало ещё, чтобы он подумал, что она девушка легкого поведения, готовая флиртовать с первым встречным.
— Нет, — спокойно ответил он, поставив свой стакан на подоконник. — Ты была сегодня великолепна. Впрочем, как всегда.
Не понимая, как реагировать на такие слова и как их воспринимать вообще, Микаса повернула к нему голову, чтобы задать ему встречный вопрос, однако стоило ей решится на это действие, как Леви, сбросив с себя пиджак, в два счета оказался напротив её кровати, и забравшись к ней в постель, потянулся к её ночной рубашке. Однако прежде чем приступить к своей привычной практике, избавляясь по ходу дела от собственной одежды, Леви, стянув с девушки ночнушку, ещё некоторое время разглядывает ее обнаженное тело и, готовая вновь безропотно ему отдаться, Микаса чувствует, что в этот раз его руки двигаются чуть мягче, и уже не держат её так, что на утро после его беспощадных объятий по всему телу оставались синяки.
— Я делаю тебе больно? — скользнув рукой вдоль её бедра, неожиданно спросил он, прежде чем раздвинуть ее ноги.
— Что? — переспросила она, решив, что ей просто послышалось.
— Просто скажи мне: ты испытываешь боль, когда я занимаюсь с тобой сексом? — повторил он свой вопрос, приблизившись к её лицу так, что его дыхание, насыщенное алкоголем, опалило её чувственные губы.
«Конечно, испытываю, — хотелось ей сказать, добавив в свою фразу немного ехидства, — ведь ты меня насилуешь».
Однако, почувствовав на своем запястье его руку, Микаса точно уже не знала, что ему сказать. Она не могла приказать Леви больше не заходить к ней в спальню, отчасти потому что боялась повторения того, чего хотела избежать, но задав вопрос, он ждал ответ, а это значило, что ему надо было что-то ответить.
— Нет, — отрицательно кивнула она, понимая, что врет ему специально.
— Тогда просто дай мне знать, когда я буду чересчур с тобой груб. — Выдохнул он, заключая её в свои объятия. — В моменты близости я иногда забываюсь и перестаю себя контролировать.
Еле слышно ему ответив, она почувствовала, как от его прикосновений у неё по всему телу побежали мурашки, чего раньше с ней не было никогда.
— Вот и отлично, — отвернувшись, мужчина поцеловал ее в шею, и ощутив на своих плечах её руки, пришел к мысли, что она больше не испытывала к нему отвращения.
Нельзя было сказать, что в эту ночь Леви совсем уж был нежен с ней, но учитывая степень его нетерпения и полного отсутствия деликатности, он, по крайней мере, обходился с девушкой не так грубо, как раньше и, начав свои действия с простого поцелуя (разумеется, не в губы — Микаса никогда бы не позволила ему этого сделать) прежде чем раздвинуть ее ноги и начать свои движения, на всякий случай, уточнил, не вызывает ли это у неё неприятные ощущения, и чувствуя, как она все более и более становится с ним добровольной, не мог сдержать своего восторга, радуясь подобным переменам, разумеется, втайне. То же самое повторилось и в последующие ночи, с той разницей, что Микаса не так уже сильно ему сопротивлялась, а когда он целовал её шею и подбородок, не отворачивала голову, как раньше, пряча свое смущенное лицо в подушку. Теперь ее тело получало удовольствие и, имея в этой сфере немало опыта, Леви наблюдая за ней, по едва уловимым признакам, начинал замечать, что ей с ним хорошо.
Получив некое подобие экстаза, через пару минут она вновь перевернулась на бок и, свернувшись рядом с ним в клубок, оказывается во власти сна, утомленная страстными объятиями своего партнера, но хотя бы уже не плачет, как раньше. Подождав, пока девушка не заснет, Леви дотрагивается до её плеча рукой, и слегка обхватив его ладонью, тут же разворачивает сонную Микасу к себе, чтобы видеть её лицо. Он терпеть не мог, когда она отворачивалась от него сразу же после окончания близости, но сегодня у них было все совсем по-другому. Проснувшись от его мимолетного прикосновения, девушка вновь открыла глаза, не понимая, что происходит, и что он хочет от неё опять.