Соскочив на пол, Микаса помчалась к окну. Раскалившаяся железная ручка на ставнях обожгла ей ладонь. Поежившись от боли, она распахнула окно и, выбравшись на подоконник, спрыгнула вниз. Очутившись на земле, девушка побежала, куда глаза глядят, не обращая никакого внимания на колючую траву, впивавшуюся в её босые ступни. Пути назад больше не было. Она вынуждена сделать этот шаг, потому что оставаться здесь дальше – смерти подобно. У неё остался только один выход: усадьба Йегеров, и если ей удастся до неё добежать, она может надеяться на спасение. Тем не менее как ни торопилась Микаса оказаться как можно подальше от родного очага, где когда-то родилась, и произнесла свои первые слова, став для родных самым желанным ребенком, нахлынувшие на неё против воли воспоминания сделали свое дело, и поддавшись порыву сентиментальности, спустя время почувствовала, как её бег начинает замедляться.
Дыхание совсем сбилось, глаза застилали слезы и, проклиная себя за то, что не захватила с собой обувь, прежде чем покинуть дом, девушка споткнулась о камень, и чуть не ударившись о него головой, упала, растянувшись на траве. Упершись ладонями в землю, она уже хотела было встать, чтобы продолжить свой путь, как вдруг её запястье оказалось пригвожденным к ней подошвой сапога.
— Далеко собралась?! — хрипловатый с еле заметными металлическими нотками монотонный голос вывел её из равновесия. Она уже где-то слышала этот голос, но практически не чувствуя свою левую руку из-за навалившейся на неё подошвы сапога, она была даже в состоянии поднять голову, чтобы посмотреть, кому он принадлежит.
«Идиотка! — мысленно проклинала саму себя за собственную же инициативу Микаса. — Надо было бежать, и не поддаваться глупой сентиментальности. А теперь ситуация вышла из-под контроля, и уже поздно сложно что-либо предпринимать. Пожалуй, я переоценила свои силы»
Лишь когда этот тип соизволил, наконец, убрать свою ногу с её руки, девушка, усевшись на траву, подогнула ноги и, обхватив ладонями колени, соизволила посмотреть поднять вверх глаза.
Убийцу своих родителей она узнала бы из тысячи. Во всяком случае, льдисто-серый оттенок его глаз она будет помнить до самой смерти, если конечно, ей не придется умереть прямо сейчас. Чувствуя его внутреннее ликование, она понимая, что пока он будет стоять у неё на пути, ей ни по чем не добраться до усадьбы Йегеров, но будучи слишком потрясенной последними событиями, Микаса, впав в некий ступор, никак не могла подняться с колен. Даже треск пламени, охватившего родной дом, не доходил до её сознания, и пока она пребывала в замешательстве, пытаясь придумать, как ей избежать уготованной участи, незнакомец, подозвав к себе одного из своих помощников, попросил его заложить карету.
Этот голос снова вернул её в действительность и, слегка привстав с колен, девушка уже хотела было броситься прочь, не надеясь, впрочем, на благополучный исход побега, как в следующий момент в её густые и шелковистые волосы вцепилась чья-то рука. Намотав их на запястье, незнакомец развернул её испуганное лицо к себе.
— Стоять, сука. — Произнес он одними губами, не спуская с неё глаз.
Вскрикнув от боли, Микаса повисла на его руке и, продолжая удерживать её в такой странной позе, он потащил её куда-то за собой и, будучи не в состоянии оказать ему яростное сопротивление, девушка против воли последовала за ним. У неё до последнего не укладывалось в голове, что скоро ей со всем этим придется расстаться: с догорающим домом, со знакомыми лужайками, и клумбами, где они с матерью выращивали цветы, но правда была слишком очевидной. Ни Эрен, ни кто-либо другой не придет сюда, чтобы её спасти. Этот тип мог сделать с ней что угодно: изнасиловать, пустить по кругу своих товарищей, а потом убить, — миру не было до неё никакого дела.