Глава 11
Прижав к груди колени, Микаса чувствовала себя неспособной покинуть ванную комнату, чтобы выполнить то, что от неё требовалось. Сегодняшнюю ночь она должна была провести не в своей спальне, а спальне Леви, и слишком переживая по этому поводу, ещё довольно длительное время не могла себя пересилить, чтобы покинуть свое незамысловатое убежище. Да, этот человек её похитил, раз и навсегда лишив связи с родными местами, а потом удерживал у себя в заключении, но снова возвращаясь мыслями к тому дню, когда он её защитил, она, анализируя его поведение, даже представить не могла, что он когда-нибудь решится всерьёз её продать, и то, что ей предстояло услышать от него после той поножовщины, находясь в чулане, окончательно разрушило её веру в добрые намерения Аккермана.
Опасаясь, как бы Фарлан не выкрал Микасу повторно, например, из её собственной спальни, предварительно проломив окно, Леви принял решение провести эту ночь вместе с ней, забрав девушку к себе, и как бы невзначай намекнув ей о своих планах, оказался слегка озадачен, когда она, пообещав выполнить его просьбу, переступила порог его спальни, когда стрелка на часах давно показывали полночь.
Оставшись доволен относительной покорностью девушки, он ухватился руками за нижний край её ночной рубашки и потянув ткань на себя, попытался избавить её от этой одежды. Яростно сверкнув глазами, Микаса хлопнула его по рукам, словно намекая, что больше он не сможет её коснуться, не получив на то личного разрешения. Такой открытый бунт вызвал у Леви некий прилив раздражения и почувствовав желание как можно скорее её усмирить, он схватил девушку за подбородок, и притянув её к себе, сжал своей ладонью её гордый рот.
— Что бы не между нами не произошло, твое тело до поры до времени будет принадлежать мне или ты уже забыла о нашей договоренности?!
Он давно хотел её, а оказываемое ему сопротивление лишь разжигало в нем желание как можно скорее овладеть этой гордячкой. Микаса была возмущена до глубины души, но учитывая условия, в которых она находилась, выразить свои эмоции, чтобы донести до ведома своего врага, как ей претит столь грубое отношение, она предпочитала до поры до времени отмалчиваться, лишь яростно сверкая глазами в ответ.
Это был не тот Леви, который будил ее по утрам, таская завтраки в постель и рискнув однажды своей собственной жизнью, вытащил её из лап преступников. Теперь перед ней был тот самый ненавистный работорговец, который надругался над нею на следующий день их «знакомства», когда на самом деле она хотела лишиться невинности с Эреном.
— Ты принадлежишь мне, — произнес он, почти соприкасаясь с ней носом. — А теперь скажи это вслух.
— Нет. — Отрицательно кивнула Микаса, решительно отказываясь ему подчиняться. Не отводя от неё глаз, мужчина еле слышно выдохнул и на обычно непроницаемом лице появилось некое подобие разочарования, смешанного с гневом.
— Кажется, ты начала забывать, кто здесь диктует правила, — сквозь стиснутые зубы прошептал Леви, схвати рукой ее за грудь так, что девушка почти закричала. — Пришла пора напомнить тебе, каким жестоким я могу быть.
— Да пошел ты! — ударив его по ладони, Микаса почти выплюнула ему эту фразу в лицо, однако вместо того, чтобы ударить девушку в ответ (приложив её головой о стекло кареты, выкрав свою жертву из её домашнего очага, поднять на неё руку он так и не осмелился), Леви со всей силы толкнул её на кровать и схватив края ночной рубашки, резко потянул их на себя. Вздрогнув от его прикосновения, Микаса предприняла попытку встать, и сбросить его с себя, пока все не закончилось тем, что оставшись перед ним без одежды, она была бессильной оказать ему достойное сопротивление.
— Это будет наш прощальный секс. — Прижимаясь к ней своим телом, выдохнул он.
Тщетно Микаса пыталась уверить себя в том, что ей не хотелось с ним близости. С момента их расставания прошло всего три дня, однако стоило ему коснуться её свежего и чистого тела, чьи прелести до этого были скрыты под тканью ночной рубашки, у девушки возникло ощущение, будто у неё не было секса как минимум три месяца, а не каких-то трое суток. И гневаясь на него за то, что своими прикосновениями он пробудил в ней не подающееся никакой логике влечение, она даже не думала отводить взгляд, когда он, стащив с неё одежду, ещё некоторое время продолжал смотреть ей в глаза, надеясь увидеть в них страх и отчаяние. Увы, Микаса его не боялась и будучи оскорблена столь собственническим отношением к своей личности, была готова отказать ему в подчинении, ежели тот, вновь перейдя все границы, вздумает взять её силой, но пока его руки жадно скользили по её телу, изучая его словно бесценную вещь, девушка, оказавшись в водовороте нахлынувших на неё против воли эмоций, ещё долго не могла пошевелиться, чтобы нарушить ход его действий.