- Стойте, Аи! – позвал он. – Мне надо… кое-что вам сказать.
- Слушаю вас, Владимир Павлович! – девушка наградила его ослепительной улыбкой. В глазах у нее теперь светилась насмешка – она словно спрашивала: «Ну и где же твоя преподавательская этика?»
- Пойдемте на остановку. По дороге поговорим, - строго сказал историк и вывел студентку на улицу. Она молча последовала за ним, и теперь ему показалось, что ей хочется рассмеяться и она с трудом сдерживается.
- Аи, что вы делаете? – заговорил Владимир, когда они отошли достаточно далеко от факультета. – На чьей вы стороне? Кому вы помогаете, мне или ректору?
- Разумеется, вам, - пожала плечами девушка. – Разве вы этого не видите?
- А это, по-вашему, так очевидно? – усмехнулся Шатров. – Вас видели с ректором, и он едва не умер, вас видели с Линевым, и у него вдруг откуда-то взялись проблемы со здоровьем, вас видели с Рожковым, и он тоже был явно не в форме… Как вы это делаете? Нет, прежде всего – зачем вы это делаете?! Это ведь Линев стучал на меня Дубову, так? Или они с Рожковым вместе?
- Слишком много вопросов, - мягко ответила Аи. – Доносил на вас только Линев. Я сначала подумала на Рожкова, но сразу выяснила, что он не причем. Так что с ним ничего страшного не будет, он скоро восстановит силы. А зачем – просто потому, что я не хочу, чтобы вас увольняли. Вы так интересно рассказываете о христианстве…
- Ну, спасибо! – с чувством выдохнул историк. – А если бы они умерли?!
- Они бы не умерли, - спокойно возразила девушка. – Им это только принесет пользу. Сергей Иванович на самом деле давно хотел выйти на пенсию и сидеть на даче, в карты играть… Но никак не мог решиться уйти с работы. А Линев боялся армии, поэтому и учился хорошо, и стал потом доносчиком – чтобы его точно не отчислили.
- Ага, только проживут они теперь меньше, чем могли бы!
Владимир встретился с ней глазами – и не без гордости отметил, что выдерживает их взгляд и что они больше не кажутся ему бездонными пропастями.
- Вы говорите, что вас интересует христианская религия, - произнес он медленно. – Но если вы способны так рисковать людьми – и не важно, ради чего! – то вы все равно ничего в ней не понимаете.
В узких черных глазах заблестели слезы:
- Я же хотела как лучше! Я же ради вас… И никто бы не узнал ничего… - девушка тихо всхлипнула. – Если я чего-то не понимаю… так объясните мне!
- Объяснить… думаете, это так просто? Я все-таки не теолог, а историк… - неуверенно пробормотал в ответ Владимир. – Но я, конечно, попробую. Вот только сначала вы мне все-таки объясните, как вывели из строя Дубова с Линевым.
- Это нельзя объяснить, это можно только показать, - покачала головой девушка и внезапно сняла с левой руки белую вязаную варежку и протянула руку Шатрову. – Снимите перчатку. Не бойтесь, вам это ничем не грозит!
Ее глаза вновь стали затягивать его, и больше сопротивляться их магии молодой преподаватель не смог. Не отрывая взгляда от этих завораживающих глаз, он стянул с правой руки перчатку и взял Аи за руку.
И мир вокруг него начал меняться…
…Владимир открыл глаза, сонно потянулся и снова откинулся на подушку. Из кухни донеслось звяканье посуды, и он, удивившись в первый момент, тут же вспомнил все, что было накануне…
В тот вечер все было мягким, белым и пушистым. Снег, крупными хлопьями падающий с черного неба и засыпающий все вокруг. Шубка и хвостатая шапочка Аи, идущей рядом с ним и улыбающейся. Взбитые сливки над чашками капуччино, которые Шатров заказал в кофейне…
И беседу, которую они вели в этой кофейне, а потом продолжили по дороге к нему домой, тоже можно было назвать «белой и пушистой». Они спорили – но это был спор без зла и даже без особого азарта и стремления переубедить друг друга. Просто каждый из них пытался донести до другого то, как он видел эту жизнь – и надеялся, что собеседник сможет его понять.
Вот только, чем кончился их спор, молодой человек не помнил. Кажется, ничем – просто в какой-то момент, уже у него дома, на кухне, Аи снова взяла его за руку, придвинулась к нему вплотную вместе со стулом, а потом потянулась губами к его лицу. И он встал, взял ее на руки и понес в комнату. А там, на кровати, все тоже было мягким и белым – пуховые подушка и одеяло, в которые они зарылись, прячась от холода нетопленной квартиры…