Но когда в следующем семестре Шатров пришел на первое занятие своего спецкурса, первой, кого он увидел в аудитории, была Аи. Она, как всегда, сидела за первой партой и задумчиво накручивала на палец длинную прядь своих иссиня-черных волос. А после лекции встала и первой подошла к столу преподавателя:
- Владимир Павлович, можно кое-что уточнить? Я правильно поняла – в экстремальной ситуации, если некрещеный человек при смерти или в большой опасности, его может крестить не только священник, а любой верующий?
- Совершенно верно, - кивнул преподаватель. – Я еще расскажу об этом подробнее.
С тех пор они снова были вместе. Хотя теперь их отношения правильнее было бы назвать дружбой или даже наставничеством. Аи подходила к Владимиру после каждой пары, задавала вопросы, и он отвечал ей всю дорогу от факультета до автобусной остановки. Иногда, если тема разговора попадалась особенно спорная, они заходили в какую-нибудь из кофеен или забегаловок и сидели там до поздней ночи, а потом, обнаружив, что маршрутки вот-вот перестанут ходить, бегом мчались на остановку. Выходные они тоже почти всегда проводили вместе – тоже сидели в кафе и мечтали, как летом, когда будет тепло, смогут больше гулять по городу и вести свои увлекательные беседы на свежем воздухе.
И все вокруг них оставалось белым и пушистым. Почти каждый день шел снег, и почти каждый день в аудиториях Исторического университета кружились маленькие пушинки.
А потом как-то незаметно наступила весна. Белый и пушистый снег стал серым и мокрым, а белые и пушистые шубка и шапка Аи сменились кожаными курткой и кепочкой. Но в остальном все оставалось по-прежнему. Молодой преподаватель и его самая примерная студентка все так же выходили из университета после занятий в разное время, ждали друг друга за углом и вместе шли в какую-нибудь кофейню. Им еще так много всего нужно было обсудить…
- И все-таки, есть в христианстве один момент, с которым я не могу согласиться, - говорила Аи во время одного из таких визитов в кафе, расположенное в недавно открытом огромном торговом комплексе, задумчиво глядя в свою полупустую чашку. – Ты говорил об этом на той неделе… Христиане считают всех мифических существ из других религий бесами, темными силами, так?
- Ну да, разумеется… А что тебя здесь смущает? – спросил Шатров.
- То, что это явно не совсем справедливо.
- Аи, но мы же говорим о мифологических существах! С кем еще их можно сравнить, если не с бесами? – усмехнулся Владимир. – Люди их придумали, когда уже еще забыли о Едином Боге. Кого они в таких условиях могли выдумать? Опасных и жестоких существ, от которых одни неприятности. Кем же их можно еще назвать, если не бесами?
- Но ведь не все эти существа… мифические – обязательно злые? – медленно произнесла девушка.
- А какие еще? Злые, хитрые, в лучшем случае делающие людям мелкие пакости. Или не делающие, пока человек их задабривает. У тебя на филфаке ведь был курс разных мифологий?
- Был, и очень подробный! – кивнула Аи. – И там были очень даже добрые и симпатичные персонажи. В вашей же славянской мифологии их полно – всякие там домовые людям только помогают…
- Ага, помогают, если люди их подкармливают и хорошо себя ведут, а если они хоть что-то сделают не так, домовой им все испортит, - снова усмехнулся Владимир. – И имей в виду, что в самые древние времена все эти домовые, водяные и лешие были особенно жестокими, а потом, со временем, люди стали приписывать им больше положительных качеств. Рассказывали вам, например, как изначально выглядела Баба-Яга – не в детских сказках, а в самом древнем нашем фольклоре?
- Рассказывали, - Аи развела руками. – Ну ладно, славянские мифы – не подходящий пример. Но есть же другие! Вот нимфы древнегреческие, например – чем они плохие?
- Нимфы? Они вообще-то тоже разные бывают, в том числе и жестокие. А безобидные – что они из себя представляют? Что в них есть, кроме красоты? Можно ли их считать личностями в полном смысле этого слова?