Гостья подошла к калитке, посмотрела на прибитую к ней табличку с номером дома и вошла во двор. Спустя минуту хозяин дома услышал стук в дверь, но не двинулся с места и не издал ни звука. Женщина постучала настойчивее, но так и не дождалась ответа, и вскоре ее каблуки снова зацокали по ведущей к калитке выложенной плитками дорожке.
Художник вздохнул с облегчением – ушла. Осторожно выглянул в окно, но никого не увидел. Некоторое время он сидел за столом, закрыв лицо руками, а потом, придвинув к себе лист бумаги и взяв карандаш, принялся быстро набрасывать контуры деревьев, спрятавшихся среди них домиков и уставившегося в небо огромного космического корабля. Только контуры, тонкими штрихами, без черных и серых оттенков…
Закончив эскиз, он некоторое время смотрел на него, а затем подошел к двери, открыл ее нараспашку и скрылся в самой дальней комнате.
Обойдя несколько соседних дач и узнав, что обитатель крайнего дома никуда не уезжал и весь день был у себя, Лидия вернулась обратно и, обнаружив раскрытую входную дверь, решительно взбежала на крыльцо.
- Есть кто-нибудь? – крикнула она и уже не так уверенно прошла в комнату. Там было очень чисто и пусто, но присутствие хозяина все же ощущалось – в чем-то неуловимом, в какой-то мелочи… Может, в небрежно брошенном на столе белом листе бумаги?
Лидия подошла к столу и долго смотрела на эскиз, не решаясь оторвать от него взгляд. На глазах у нее снова заблестели слезы, но она вытащила из сумочки набор теней и румян не для того, чтобы подправить расплывшийся макияж. Просто больше никаких красок в доме, куда она приехала, не было. А ей очень хотелось раскрасить белый пейзаж к тому времени, когда хозяин, наконец, вернется…
СПб, 2010
Я не дам тебе уйти!
Татьяна Минасян
Я не дам тебе уйти!
Что-то не так. Анна почувствовала это сразу, как только вышла на лестничную площадку: что-то не так. На первый взгляд ничего странного - полутемный подъезд, кучка окурков в углу, хлопающее от ветра окно... И все-таки что-то не так, и уже в следующую секунду, взбегая вверх по ступенькам, она поняла, что именно - в ледяном воздухе ощущался легкий, едва заметный запах крови.
Она бегала этим путем много раз. Входила в подъезд, легко взбегала на девятый этаж и, едва успевая затормозить перед обитой деревянными рейками дверью, нажимала на кнопку звонка. Он всегда ждал ее и почти сразу же распахивал перед ней дверь. Улыбался, здоровался. Она смущенно вздыхала и входила в его прихожую, а он насмешливо махал рукой:
- Да заходи, не стесняйся! Давай сначала дело, а потом - поболтаем! - и тащил ее в комнату, где плюхался на диван и поспешно начинал расстегивать левый рукав рубашки. А она брала его за руку, подносила ее к губам и осторожно впивалась в синеющие на запястье вены клыками.
А потом она шла на кухню, делала ему в громко тарахтящей соковыжималке свекольный сок, быстро обжаривала на сковородке куски печенки, летом прибавляла к этому "набору" большую вазочку красной черешни и приносила все это ему в комнату. И пока он ел, они разговаривали - обсуждали последние новости или собственную работу, спорили, просто трепались ни о чем. Случалось, такие посиделки заканчивались уже под утро, когда до рассвета оставалось не больше получаса, и она, спохватившись, чмокала его в щеку и бежала домой.
Так бывало всегда, и каждый раз все заканчивалось хорошо. А теперь что-то случилось - и ей уже было ясно, что так, как раньше, у них больше не будет.
Просто бежать она была уже не в состоянии, ей казалось, что лестница никогда не кончится. Взмахнув руками, она оттолкнулась от ступенек и полетела над ними, едва не задевая за стены широкими кожистыми крыльями.
Он лежал на полу посреди собственной прихожей и удивлялся, почему до сих пор жив. Возле порога валялась трубка радиотелефона - пытался до него дотянуться, но уронил аппарат с тумбочки, а трубка отлетела совсем далеко. Теперь до нее уже точно не добраться. При малейшем движении боль в груди и животе вспыхивает с новой силой, а в глазах начинает темнеть. И всё же надо попытаться ещё раз…