- Нет, - покачал головой Станислав, лишь теперь сообразив, что хотя Анастасия постоянно бывала в гостях у его бабушки, к себе домой она ни ее, ни Камского никогда не приглашала.
- Язык мой болтливый! – отвела глаза в сторону пожилая женщина. – Ладно, ты тогда не говори ей, что я тебе это рассказала – видимо, она стеснялась… Пусть сама тебе все скажет!
- Да, пусть лучше сама… - протянул молодой человек, осторожно укладываясь на бок и еще крепче прижимая к себе мурлычащего Малыша. Поверить в то, что ничем не примечательная и похожая на сотню других девушек смешливая Анастасия много лет ухаживала за тяжело больным человеком, было гораздо труднее, чем в существование Хозяйки Медной горы или невидимой подземной кошки.
И что-то подсказывало Стасу, что ему предстоит узнать о соседской девушке еще много неожиданного…
Он поправился и вскоре начал работать в вечерней школе для не имеющих среднего образования шахтеров. Дел на работе и дома было так много, что на воспоминания о проведенной в лесу ночи и на размышления о том, что тогда произошло, у молодого учителя почти не оставалось времени. Впрочем, желания думать об этом у него тоже не было.
К лесу он с тех пор даже не приближался, и постепенно воспоминания о прогулках с зеленоглазой девушкой и о бегстве из чащи за светящимися треугольниками становились все более блеклыми и похожими на сон.
Правда как-то осенью, в конце первой учебной четверти, Станислав – к тому времени уже не Камский, а Игнатов – один раз все-таки случайно забрел к лесной опушке, гуляя по городу в редко выдававшийся ему свободный вечер. Погрузившийся в мысли о приближающихся экзаменах, он не заметил, как оказался перед стеной голых черных деревьев, и остановился, лишь когда был совсем рядом с ней. Тогда, оглядевшись по сторонам, молодой учитель вдруг заметил, что справа от него по уходящей в глубину лесной чаще тропинке бежит длинная цепочка ярких светло-синих огоньков. Присмотревшись, он понял, что впереди этой цепочки движутся два более крупных светящихся треугольника, а за ними вереницей следуют пять или шесть пар треугольничков поменьше.
СПб, 2015
Для тебя, мой гений
Татьяна Минасян
Для тебя, мой гений
Когда мы с тобой только начали встречаться, обо мне говорили, что я – расчетливая хищница, разглядевшая в бедном студенте-разгильдяе талант и решившая к нему примазаться. Говорили, будто бы я уже тогда надеялась, что ты станешь знаменитым и богатым, а я смогу прибрать к рукам твои гонорары. Что ж, доля правды в этих сплетнях была! Я действительно уже тогда, впервые увидев тебя, впервые прослушав и просмотрев ту светомузыкальную композицию, с которой ты поступал на наш факультет, поняла: передо мной гений. Настоящий гений. Только гений мог создать такое сочетание высоких нот со светлыми и теплыми оттенками и низких – с темными и холодными. Только у гения все эти ноты и цвета могли иметь такой тонкий фруктовый аромат!
Но мне вовсе не нужны были от тебя ни деньги, которых у тебя в ту пору и не было, ни слава. Я увидела перед собой не раскрытый, но подающий огромные надежды талант и поняла, что у меня появилось предназначение, смысл жизни. Поняла, что именно мне предстоит помочь тебе развить твой дар, стать твоей музой. Поняла, что люблю тебя и твою светомузыку.
И я стала действовать. С первого дня нашего знакомства все, что я делала, помогало тебе творить. Ты добивался меня почти два года, дарил мне огромные букеты цветов, лазил в окно в нашем общежитии, пел под этим окном серенады и ночевал в полиции за нарушение порядка. А я оставалась холодной и надменной, за что меня называли бесчувственной стервой. Меня уговаривали пожалеть тебя и либо ответить на твои чувства, либо окончательно дать тебе отставку, а я продолжала тебя мучить. Меня называли роковой женщиной, из-за которой «наивный мальчик», то есть, ты, загубит свою жизнь. Но на самом деле ты сочинял из-за меня музыку, оттачивал свое мастерство. Именно в те годы ты написал композицию «Багровая горечь», именно тогда придумал «Молочный шелк», именно благодаря моей неприступности появилась на свет «Соната с запахом сирени», которую потом поставили в университетском концертном зале и которая имела такой громкий успех!
Потом ты начал злиться на меня за мои недоступность и кокетство – результатом этого стало «Злое золото». А еще чуть позже я, наконец, ответила тебе взаимностью – и ты написал «Взрыв шампанского в невесомости». Знал бы ты, чего мне стоило столько времени ждать, изображая равнодушие к тебе! Но наградой за мое терпение был «Взрыв», который поставили в Филармонии и после которого ты, молодой пятикурсник, стал известен на весь город.