- Я не видела, чтобы на стене где-то еще была вырублена свернувшаяся змея, - сказала Ева. - Может, иезуиты забрали большую часть золота с собой... Может, искать будет пустой тратой времени...
- Может быть, им некогда было выбивать змей на стенах, чтобы отметить место, где искать сокровища, - продолжил сухо Рено. - Может быть, они только успели сложить отливки в какой-нибудь норе койота, вышли на поверхность, а королевские солдаты схватили их и повезли в наручниках в Испанию.
Рено покончил с кофе и стал разбрасывать тлеющие угольки костра. Скоро единственным источником света осталась луна.
- По-моему, пока не изменится погода, стоит задержаться ради сорока четырех слитков... Разве не так? - спросил Рено.
Бархатный тембр его голоса действовал на Еву подобно физической ласке. Внезапно она поняла, что Рено спрашивал не о золоте: он спрашивал, останется ли она с ним еще на некоторое время.
"Пока мы не найдем прииск, ты будешь моей женщиной всякий раз, когда я этого пожелаю".
Прииск был найден.
- Будет золото или нет, я остаюсь, - произнесла Ева тихо.
Рено протянул ей руку. Когда Ева взяла ее, он поцеловал ей ладонь и повел к тому месту, где на хвойном лапнике была устроена постель. Находилась она в нескольких сотнях футов от костра, чтобы никакой случайный пришелец не увидел их.
Брезент зашелестел под ногами, когда Рено и Ева одновременно опустились на ложе.
- Я никогда не забуду запаха сирени, - прошептал он. - Это твой запах.
Ева не успела ответить. Рено запечатал ее рот долгим, крепким поцелуем. Под конец оба дышали часто и возбужденно. Длинные пальцы скользнули по рубашке Евы и сняли ее. Лифчик серебрился при свете луны. Рено нагнулся и коснулся губами пульсирующей жилки на шее Евы.
- Когда я увидел тебя впервые в этом лифчике, - признался Рено, - мне захотелось снять его и спрятать лицо у тебя на груди.
Улыбнувшись, Ева расстегнула лифчик и отбросила его в сторону. Белые полушария упруго закачались в лунном свете.
- Сирень и розовые бутоны, - прошептал Рено. - Господи, какая ты сладкая.
- Это мое мыло.
- Нет, моя девочка. Это твои груди.
Рено поцеловал один сосок, затем другой. Ласка губами и языком сделала свое дело, и соски напряглись. Ева мурлыкнула, а затем застонала от удовольствия, когда Рено стал нежно покусывать ее.
- Я могу всю тебя искусать, - сказал он. - С головы до пяток и потом наоборот.
- А я могу сделать то же самое тебе?
На мгновение Рено замолчал. Чувственная волна прокатилась по его телу.
- Тебе не надо это делать. Я никогда не просил об этом женщин.
- А я хочу, - шепотом возразила Ева. - Я хочу познать тебя всеми способами, какими женщина может познать мужчину.
Их освещала луна и овевал прохладный горный воздух. Рено натянул на обоих одеяло и заключил в объятия податливую, нежную, нагую Еву.
- Я мечтал об этом с первого раза, когда увидел тебя, - хрипло произнес он. - Мне хотелось обнять тебя нагую и почувствовать, как ты прижимаешься ко мне.
Ева собралась было что-то сказать, но дрожь удовольствия, пронизавшая ее, лишила ее дара речи.
Впрочем, для Рено достаточно красноречив был и этот молчаливый ответ. Негромкий стон вырвался из его груди, когда он ощутил трепет девичьего тела.
- Это становится с каждым разом все слаще... Только ты так действуешь на меня... Я не понимаю, почему, но это неважно. Я хочу тебя... И с каждым разом все больше... Только тебя...
- Я это чувствую... С каждым разом все больше...
Рено с трудом слышал то, что говорила Ева. Тонкие девичьи пальцы обвились вокруг его возбужденной плоти. Ритмичные скользящие движения породили пламя, которое побежало по всему телу. Наслаждение было жгучим и всепоглощающим.
Затем Ева откинула одеяло, опустила лицо к его бедрам и преподала урок страсти.
Рено горячечно шептал ее имя, а Ева то легко, то жадно припадая, целовала свидетельство его возбуждения. Ее атласный язык ласкал мужскую плоть на всем протяжении от напряженного основания до нежного окончания.
Когда девичьи губы окружили и упруго сжали горячее пульсирующее окончание, Рено попытался что-то сказать, но не смог. Вокруг не было воздуха, только блаженно обжигающее пламя. Рено изо всех сил пытался сдержать надвигающийся шквал разрядки. Сжав кулаки, он хрипло, продолжительно застонал.
- Рено, - шепотом спросила Ева, - я сделала тебе больно?
Его смех был таким же прерывистым, как и дыхание.
- Ну что ты, сладкая девочка. Ты убиваешь меня, но это никак нельзя назвать болью.
Он почувствовал, как вздох Евы опалил его влажную, чувствительную кожу, и новая волна наслаждения пробежала по его телу.
- Тебе приятно? - спросила Ева.
- Приятнее может быть только одно...
- Что?
- Когда я вхожу в твое лоно, в твою сладкую...
Рено не смог закончить фразу. Он застонал, снова почувствовав обжигающее прикосновение девичьего рта.
Он замер, слушая, как в нем, подобно обвалу, нарастает экстаз.
Внезапно он понял, что больше не в состоянии сдерживаться.
- Ева, я...
Рено содрогнулся, охваченный пламенем.
Склонясь над ним, девушка шептала что-то нежное.
Рено испытал еще одно содрогание, прежде чем подтянул Еву и поставил над собой таким образом, чтобы расцветший девичий цветок оказался над его лицом.
- Чуть повыше, - хрипло сказал Рено, - чтобы мне было удобнее... Сдвинься сюда... Вот так, чудесно... Так и оставайся, моя сладкая девочка.
Скользящее движение языка обожгло Еву, словно молния. Хриплый выдох ее перешел в прерывающийся стон, когда длинный палец проверил степень ее возбуждения.
Рено убедился, что Ева действительно получила удовольствие, когда он столь интимно ласкал ее, и счастливо засмеялся. И уже не один, а два пальца скользили внутри девичьего грота, наслаждаясь его теплом.
- Тебе понравилось ласкать меня так, как ты ласкала, - сказал Рено, зарываясь между горячих девичьих лепестков.
- Да, я...
Ее слова превратились в бессвязный набор звуков, когда зубы Рено деликатно сомкнулись вокруг чувствительного узелка. Хлынул теплый поток, говоривший, что все ее тело наслаждается, все открыто блаженству.