– Это я, – произнесла Ева бесцветным голосом. Внезапно Калеб понял, как прозвучали для Рено слова о сделке Евы со Слейтером.
– У Рено сейчас голова не варит, – грубо заявил он. – Когда он придет в себя, я вправлю ему мозги.
– Это не имеет значения, – вздохнула Ева, отворачиваясь.
– Ева, – окликнул Калеб, – погоди.
Все, что имело значение, было уже сказано. Рено мог получить удовольствие от ее компании, мог быть нежным с ней, мог делить с ней страсть; но он не любил ее.
Он никогда не полюбит ее. Любовь требует доверия, а Рено никогда не забудет, что Ева была шулершей и девушкой из салуна.
«Я понимаю, что женщинам приходится хитростью компенсировать недостаток силы. Но понимать не значит прощать.
Нельзя положиться на женщин, но можно положиться на золото.
Сладкий мой ребенок, тебе будет легче, если я стану рассказывать слащавые сказочки о любви»?
Пока все хлопотали вокруг Рено, Ева направилась в рощу и смыла с себя всю въевшуюся в кожу пыль, сожалея, что не может одновременно смыть с себя прошлое.
Да, этого она сделать не могла. Она могла лишь выплеснуть его, как грязную воду, которую она вылила из таза на камни.
Со спокойствием человека, который уже все потерял и которому поэтому нечего бояться, Ева натянула на себя единственную целую вещь – темно-красное шелковое платье с гагатовыми пуговицами и с дыркой от пули в потайном кармане, где она хранила маленький пистолет.
Приготовлениями к отъезду она занималась механически. Нужно было решить, как везти золото. В конце концов она подвела свою лошадь ко входу в шахту, приторочила к седлу пустые багажные сумки и загрузила их. Багажные сумки Рено она прикрепила к выступу седла и тоже наполнила их. Золотые слитки звякали к кожаных мешках.
Один лишь Калеб обратил внимание на превращение Евы из чумазого шахтера в золотоволосую красавицу. Он грустными глазами поглядывал на Рено, лежавшего в беспамятстве, и следил за тем, как Ева деловито и энергично готовится в отъезду.
Внезапно Калеб встал и подошел к Еве.
– Ты собираешься в дорогу, – сказал он.
Ева молча кивнула.
– В какие края едешь?
Она пожала плечами.
– Наверное, в Каньон-Сити. Там ближайший салун.
– Тебе потребуется сопровождающий. Я буду готов через несколько минут.
– Я заплачу тебе.
– Какого черта… Я собирался как можно скорее вернуться к Виллоу. Чугунный – отличный охранник, но ему не хватает хороших манер.
Калеб пронзительно свистнул. Пасшийся на лугу черный мерин оторвался от травы и подбежал к нему. Калеб оседлал лошадь и отправился за багажными сумками. Их неожиданная тяжесть заставила его покачнуться.
Он подошел к Еве в тот момент, когда она в своем эффектном темно-красном платье взобралась на мышастую и направилась к людям, хлопотавшим вокруг Рено.
Взглянув на Еву, Рейф и Вулф увидели красавицу с роскошными золотыми глазами в плотно облегающем платье и онемели.
Джесси тоже увидела Еву. Она раскрыла от изумления глаза, но сказала только:
– Рено чувствует себя лучше. Пульс устойчивый, дыхание глубокое. Он скоро поправится. Я не думаю, что у него серьезные повреждения. Он ведь сильный, как вол.
По лицу Евы скользнула самая печальная улыбка, которую Джесси когда-либо видела.
– Да, – произнесла Ева тихо. – Он очень сильный.
Подъехал Калеб, остановился возле Евы, поджидая ее.
Джесси подошла к девушке, которая казалась измотанной до последнего предела. Джесси знала, что испытывает человек, когда жизнь наносит ему столь немилосердные удары.
– Калеб рассказал мне, – Джесси понизила голос. – Рено не понимает, что говорит. Когда он придет в себя, он сам назовет себя последним дураком.
При виде сочувствия, отразившегося в ясных глазах Джесси, Ева чуть не расплакалась.
– Вы очень добры, – проговорила она хрипло. – Но вы глубоко заблуждаетесь. Рено вполне понимал, что говорил. Он эти слова часто повторял и раньше.
Джесси закусила губу и горестно покачала головой.
Ева же продолжала говорить неестественно спокойным голосом:
– Моя половина золота составляет восемь слитков. Я оставила два вам и Вулфу и два Рейфу. У Калеба уже есть его доля.
Вулф и Рейф одновременно попытались возразить. Ева не стала их слушать. С невероятной быстротой она нагнулась и выхватила нож из ножен у пояса Калеба. Острое лезвие сверкнуло в воздухе и полоснуло по веревке, которой багажные сумки Рено крепились к выступу седла. Сумки тяжело упали на землю недалеко от лежавшего на одеяле Рено.
– Это золото принадлежит ему, – сказала Ева. – Он может положиться на него.
Мышастая взвилась на задних ногах, рванулась и понеслась прочь. В долине еще долго звучал цокот копыт, подобно тому как отдавался он в стенах салуна, когда Ева в том же темно-красном платье уносилась из Каньон-Сити.
23
Рено неподвижно лежал в тени большой ели и смотрел прищуренными глазами на луг. Сегодня впервые за пять дней он не испытывал головокружения. Темная синева у него под глазами исчезла, больше не мучила тошнота. И хотя, если судить по напряженно стянутому рту, головная боль не вполне утихла, ее можно было рассматривать всего лишь как мелкое неудобство.