— Звучит так, будто этого было слишком много, чтобы справиться ребенку.
— Ну, мы были подростками.
— Это все еще должно было повлиять на вас.
Она пренебрежительно махнула рукой:
— Не знаю. Может быть. Во всяком случае, мои родители теперь намного счастливее. Твои родители жили вместе?
— И да, и нет, — я переместил Пейсли на другую ногу. — Они не были официально разведены, но после… — я остановился, не желая раскрывать это. Некоторые раны должны оставаться закрытыми.
— После чего? — подсказала она, разложив салат по тарелкам.
— Был момент, когда мои родители решили, что они больше не могут жить вместе. Или не хотят. Кто знает? — я сосредоточился на маленьких ручках Пейсли, сжимающих расческу. — Я тогда тоже был подростком. Никто из них не говорил со мной.
— И никаких братьев и сестер, верно?
Я тяжело сглотнул.
— Никаких братьев и сестер.
Пока Эмми заканчивала готовить ужин, я дал Пейсли ей смесь на ночь наверху в своей комнате, где было темно и тихо, а затем уложил ее спать. Это заняло у меня около двадцати минут, но она не сопротивлялась, когда я положил ее в кроватку. Я поцеловал кончики пальцев, прижал их к ее голове и молча дал ей обещание в темноте.
Я буду лучше, чем он.
Я любил своего отца, но я любил его, потому что он был моим отцом, а не из-за того, каким отцом он был. Хотя я не виню его, ведь обстоятельства были вне его контроля, горе было слишком непостижимо. Никогда не хочу, чтобы Пейсли страдала, потому что я не ставлю ее на первое место — над собой или над кем-то еще.
И я никогда не желал, чтобы Эмми страдала, что наверняка произошло бы, если бы она возложила на меня свои романтические надежды.
Но когда ужин был готов, вино выпито, и шли титры из фильма «Казино Рояль» (спасибо за то, что она принесла ужин), я не встал и не включил свет, как должен был. Я остался прямо там, лежа на спине на одном конце кушетки, вытянув ноги к Эмми, которая была на другом конце, а ее ноги были вытянуты в мою сторону. Они почти прикасались к моему животу.
Она зевнула:
— Уже поздно.
Я выключил телевизор, оставив нас в полной темноте.
— Больше полуночи.
— Во сколько она снова проснется?
Закрыв глаза, я положил руки за голову.
— Кто знает? Возможно, скоро.
— Почему бы тебе не остаться здесь и не поспать? Я пойду наверх, и когда она проснется, то позабочусь о ней. Мне не нужно рано вставать или что-то в этом роде, но сегодня, из-за работы, последняя ночь, когда я могу помочь.
Боже, она слишком хороша, чтобы быть правдой.
Любовь к ней нахлынула на меня, и я открыл глаза. Было темно, но я прекрасно ее видел. И отчаянно хотел ее.
Это делало меня слабым.
— Думаешь, я смогу спать здесь, зная, что ты в моей постели?
Она перестала двигаться.
— А ты не сможешь?
— Нет, — я покачал головой.
— Думала, мы договорились прошлой ночью…
— Я знаю, что мы договорились. И мы были правы.
— Так ты… ты все еще думаешь, что это будет ошибкой?
— Ага. Но это не значит, что я этого не хочу.
— Нейт.
— Не значит, что я не думал об этом всю ночь.
— О Боже.
— Не значит, что я смогу не трогать тебя, если ты останешься на ночь. На самом деле, уверен, что не смог бы.
— Так… так что, мне пора? — она была смущена, и я не винил ее.
— Черт возьми, ты должна идти.
Она медленно кивнула, неохотно опуская ноги на пол.
— Но я хочу, чтобы ты осталась.
— Нейт, — прошептала она. — Скажи мне, что делать.
Я потянулся к ней.
— Иди ко мне.
Глава 9
Эмми
Я даже не колебалась.
Когда его руки раскрылись, приглашая меня в свои объятия, я подошла, вытянувшись над ним, и мое тело прижалось к нему. Он был теплым и твердым подо мной, и когда наши губы встретились, я почувствовала, как наши сердца сильно бились, как будто они были движимы какой-то силой.
Мы целовались со всей страстью, которую все это время сдерживали. Используя руки, которые блуждали под одеждой. Языки, которые стремились узнать секреты рта друг друга — вкус, текстуру, форму. Тела, которые начали двигаться, извиваться и выгибаться, поскольку наше терпение заканчивалось. Мы отбросили одежду. Мой свитер и бюстгальтер. Его футболка. Мои легинсы. Его джинсы. Мои трусики, уже влажные от желания. К тому времени мы отчаянно нуждались друг в друге и отчаянно надеялись, что не разбудим ребенка.