Я начал кричать, что есть мочи.
От стыда, вины, боли и злости.
Чтобы куда-то направить все свои эмоции я пинал деревья, которые росли у нас во дворе, будто именно они были причиной моего страдания.
Не знаю, сколько времени продолжалась эта вакханалия, все происходило будто не со мной и где-то фоном.
В какой-то момент я обессиленный упал на землю и просто выл.
Мамочка, пожалуйста, помоги мне!
Сделай так, чтобы мне не было так больно.
Мамочка…
После окончательного понимания, что произошло, я еще просидел какое-то время на прогретой от летнего солнца земле, уставившись в одну точку.
После пошел искать свой телефон.
Ах, да, он же стоял на зарядке в доме.
Я потащу их всех за собой в свой АД!
Я хочу, чтобы со мной страдал весь мир!
— Сын, что-то срочное? Я сейчас немного занят, — на другом конце провода ответил отец.
— Очень срочное. Нам нужно с тобой сейчас же встретиться.
Я говорил спокойно, даже заторможено.
— К чему такая срочность? Может, для начала объяснишь мне что случилось?
— Ты сейчас же найдешь время, чтобы встретиться со мной. Слышишь меня?! — Я уже начинал повышать тон.
— Так, во-первых, молодой человек, сбавь свой тон! Я так понимаю, что ты из-за чего-то очень сильно расстроился. Ты мне можешь сказать, что послужило причиной твоего плохого настроения? Я постараюсь тебе помочь, сын.
— Ок-кей, раз ты так настаиваешь. Па-по-чка, — истеричный смешок вырвался наружу. — Да, хотел поговорить знаешь о чем? — Продолжал я, при этом как дурак, улыбался. Видимо, наступила какая-то следующая стадия принятия неизбежного. — А о том, дорогой мой папочка, что лет двадцать с небольшим ты обрюхатил нашу дорогую и любимую Леночку… Вот это новость! Ты прикинь! — Иронизировал я. — И вот я расстроился, потому что не удостоился чести познакомиться со своей драгоценной сестренкой. Ну как, пап? Достаточно веская причина? Ты сможешь мне помочь? А, па?
— Сын, успокойся. Пожалуйста.
— Да, как тут успокоиться?! С*ка! — Я пнул стоящий рядом стул. — Ты изменял моей маме, этой святой женщине! Да как ты мог!?
— Сын…
— Но нет же! Тебе было этого мало, ты еще свою шлюху привел к нам домой!
— Тебе нужно успокоиться. Ты где сейчас? Я приеду.
— Жду тебя на даче, прямо сейчас, — я скинул звонок.
Конечно, среди всего этого бл*дства, больше всего меня расстраивал не факт измены и рождения незаконных детей. А моя теперь невозможная любовь к этому самому ребенку.
Видимо, в прошлой жизни я сильно напортачил.
Хотя что там, и в этой уже успел.
Осталось только пожинать плоды.
Я замер посередине комнаты, вспоминая о ней, и по моим щекам, наконец, потекли слезы, принося с собой толику облегчения и какого-то смирения что ли.
Будто у меня был другой выбор…
Уже прошло где-то три часа, но папа так и не появился.
На звонки не отвечал.
Решил слиться? На него не похоже.
Вдруг раздался звонок от Лены.
Эту я не видеть, не слышать не хотел. Я просто ее сбрасывал.
Я попробовал позвонить еще раз отцу. Тишина.
Вдруг на телефон пришло сообщение.
От Лены.
«Никита, отец в больнице, у него случился приступ»
Адрес такой-то.
«Ждем»
10
Ник
Через пару часов я оказался в больнице.
— Ох, Ник, — встретила меня Лена в больнице.
Со вчерашнего дня мне показалось, что она сильно постарела. Лицо было бледнее, чем обычно, а возле глаз сильно рисовались морщинки.
Я вспомнил про ее беременность только тогда, когда я ее увидел. Вдобавок к злости меня накрыло еще и чувством вины.
— Он еще не пришел в себя, — еле слышно говорила Лена.
Отец после инфаркта еще не пришел в себя. Его жена беременная.
Я чувствовал себя в ловушке, в которую попал каким-то нелепым образом.
Злость моя сейчас была направлена на самого себя.
Если с отцом что-то случится, разве я смогу себя простить?
А если что-то случится с его ребенком?
Мы сидели в коридоре, возле палаты отца в гробовом молчании.
Я не мог проронить ни слово. В сторону Лены вообще смотреть не мог, меня переполняли противоречивые чувства.
Мысли терроризировали мой мозг, подкидывая разные сценарии, одну хуже другой.
Я сожалел по поводу всего. В какой-то момент даже почувствовал к себе жалость, потому что боль изнутри продолжала меня съедать. Теперь она была еще более острой, подкрепленная моей беспомощностью.