Лесп с Чайкером поспешно прошли мимо с человеком на носилках.
— Виктор, ты ранен. Ожог, — сказала Керт.
Он кивнул. — Секундочку. Аркуда?
Аркуда поднял взгляд от Призрака, которого он перебинтовывал. — Что, сэр?
— Кто-нибудь играл на волынке?
— Чего?
— Кто-нибудь играл на волынке, Аркуда, во время атаки. На Танитской волынке?
— Во время атаки?
— Да.
— Я так не думаю, сэр.
Харк снова повернулся к Керт. — Должно быть, я схожу с ума, — сказал он ей. — Ты можешь вылечить это?
— Сначала, позволь мне перевязать твои раны, — сказала она, и повела его к люку.
Пока он шел назад по испещренному кровью песку, тонкая рука Керт тянула его за толстую лапищу, Виктор Харк начал трястись. Ветер поднимал и кидал в них пыль.
— Все хорошо, — сказала Керт. — Все будет хорошо. — Харк увидел Ларкина, сжавшегося позади люка, крепко прижимающего свой лонг-лаз к груди, с широкими глазами за очками. Харк увидел Веса Маггса, напрягшегося, дергающегося, с оружием в руке, как будто ожидающего чего-то.
— Нет, Анна, — сказал Харк. — Нет, не будет.
8. ПЛОХОЙ ВОЗДУХ
Мы последние остались в живых? Да?
Кто-нибудь, пожалуйста?
Здесь кто-нибудь есть?
Мы последние остались в живых?
(конец передачи)
— Дубликат вокс-передачи, пятый месяц, 778.
I
Голос идет из ниоткуда. Он не выдает ни источника, ни происхождения. Это только шепот, сухое шипение, которое кажется таким же старым, как и сам дом. Он звучит, как будто был заглушен на очень долгое время, и только теперь вспоминает, как говорить.
Откуда он идет? Он в каменной кладке строения? Он впечатан в сам материал дома? Потревожил ли его контакт, разбудил ли его, заставил ли проигрываться подобно старой записи? Или он попадает в вокс откуда-то еще? Прошлое? Настоящее? Будущее? Чье будущее?
Это статичный шепот, лепечущее эхо на границе частоты. Он исчезает, и возвращается, и снова исчезает, неравномерно. Он исчезает и появляется, совпадая по времени с пульсацией освещения дома. Он пульсирует с каким-то медленным, дыхательным ритмом, пульсом Хинцерхауса.
Это слова, или просто звуки? Если это слова, то о чем они? С кем они говорят? Говорит ли голос ложь или какую-нибудь ужасную, жизненноважную правду?
Частота переключается, переходя от канала к каналу в стоне шума и обрывков сообщения. Рука протягивается к подстроечному диску и…
II
...выключает его.
Белтайн опустил гарнитуру и отодвинулся от передатчика вокса. Он сглотнул.
— Какого феса? — прошептал он. Он снова наклонился вперед и включил передатчик. Он приложил чашечку наушника к правому уху и вслушивался, пока крутил диск.
— Алло? Кто это? Кто использует этот канал?
Ничего. Только плоская статика и дикий шум.
— Что-то неправильно? — спросил Гаунт, хлопая Белтайна по плечу.
Белтайн подпрыгнул от испуга.
— Извини, — сказал Гаунт, искренне удивленный реакцией своего адъютанта. — Успокойся, Бел. Что тебя так напугало?
Белтайн выдохнул. — Сэр, все нормально. Ничего. Просто… проблема.
— Какого сорта проблема?
Белтайн пожал плечами. — Ничего, серьезно, сэр. Просто плохой воздух. Я получаю «призрак» на частоте Эликона.
— Какого сорта «призрак»? — давил Гаунт.
— Голос, сэр. Он появляется и исчезает. Он молит… просит помощи.
— Откуда он?
— Ни расположения, ни кода. Я думаю, что это эхо вокса.
— Эхо вокса?
— Такое происходит, время от времени, сэр. Старый сигнал, отразившийся от чего-то. — Гаунт задумался. — Старый или нет, о чем в нем говорится?
Белтайн тяжело вздохнул. — Он продолжает повторять «Мы последние остались в живых?» С вариациями. Он продолжает повторять это.
— Это не Эликон?
— Нет, сэр. Я получаю сигнал Эликона, перекрывающий это. Это на заднем фоне. Мне пришлось настроить вокс опять на низкие частоты, чтобы нормально услышать это.
Гаунт нахмурился. — Ладно, продолжай, и дай мне знать, что найдешь. А прямо сейчас у меня запланированная связь с Вон Войтцем.
— Я все подготовлю, сэр. В вашем офисе.
Гаунт побрел прочь в главный зал, пока Белтайн начал подстраивать шкалы и ручки на передатчике.
Настроение везде было мрачным. Это был плохой день, и Гаунт проклинал себя за то, что пропустил самую худшую его часть. У ворот сорок человек погибли, согласно докладу Аркуды, и двенадцать ранены, включая Харка. Полк был на красном уровне тревоги.