Отшвырнул, безжалостно отшвырнул эту подлую мысль, но ответил несколько уклончиво:
— Понимаешь, мало я с ним разговаривал, чтобы окончательный вывод сделать… А так вроде ничего мужик… С характером, людей понимающий…
Еще постояли, поспорили. Рита хотела непременно проводить его до расположения взвода, как она выразилась: «С рук на руки сдам тебя твоим альбатросам»; он в свою очередь рвался проводить ее.
Сошлись на том, что расстанутся здесь. А встретятся… Как только появится малейшая возможность, так и встретятся.
Уже простились, Рита сделала, несколько шагов и тут остановилась, выпалила, бессильная скрыть горькую иронию:
— Между прочим, я долго считала, что ты только и способен сказать: «Знаешь, мне кажется…»
Пока было видно Риту, он смотрел ей вслед. И лишь когда с ним остались только луна и звезды, зябко подрагивающие в небесной выси, он почувствовал, что щеки основательно пощипывает, что мороз прихватил и пальцы ног. Чтобы согреться, затрусил тяжелой рысцой. Бежал до самой землянки взвода. Поэтому и ввалился в нее разгоряченный, потный.
Хлопнула дверь землянки — в ее сторону повернул голову один из матросов, вгляделся в вошедшего да как гаркнет:
— Смирно!
Матросы, дремавшие или лежавшие просто так, вскочили дружно, привычно. Но, увидев своего лейтенанта, ни один из них не замер, выполняя команду, все они, будто заранее договорившись об этом, бросились к нему. Обступили, восторженно глядели на него, почтительно пожимали протянутую руку и неизменно укоряли в одном: «Почему не просигналили? Мы бы всем взводом встретили».
Выручил мичман Мехоношин. Он сказал:
— Чаю! Нашего, флотского!
Мгновенно один стал растапливать печурку, второй с котелком побежал за снегом, третий… Да разве перечислишь все, что спешно делали матросы в те минуты? Как и чем они выражали свою радость по поводу возвращения лейтенанта? Ведь буквально уже через несколько минут он сидел за столом в одной тельняшке: доброволец вызвался до умопомрачительного блеска надраить пуговицы его кителя. Хорошо еще и то, что самое страшное после непродолжительного, но горячего спора было отложено на завтра: Василек-Одуванчик торжественно заверил, что он прирожденный парикмахер и так аккуратненько побреет лейтенанта, что тот, хотя у него все лицо в болячках, даже самого-самого малого беспокойства не почувствует.
— Как ангелочек своими нежными пальчиками, так и я бритвочкой по витрине лейтенанта пройдусь! — в заключение изрек Одуванчик.
Тут кто-то и сказал спасительное:
— После твоего «нежного» прикосновения у меня кожа все еще не отросла. А у лейтенанта щеки обморожены, так можно ли тебя с бритвой подпускать к нему?
Потом пили не крутой кипяток, а настоящий чай и говорили, говорили. Матросы поведали, что теперь им изредка доводится бывать в Ленинграде, что людям там сейчас полегчало, но самую ничтожную малость, что гитлеровцы, хотя по-прежнему и не жалеют снарядов и бомб, стали уже явно не те: наша армия, видать, посбивала с них спесь. А вот Тимофея Серегина не стало. Шальная пуля ударила его точнехонько в висок, у самого входа в землянку догнала его…
Иных новостей вроде бы и нет. Правда, командование обещает в скором времени наконец-то прислать пополнение, только откуда ему, пополнению, взяться, если на кораблях матросов раз, два и обчелся?
Выложили свои новости — ему вопрос задали:
— Вы-то как?
— Нормально, — ответил он.
Одно слово обронил, а матросы поняли, что причина столь долгого отсутствия лейтенанта — тема, запретная для разговоров. Поняли — не обиделись: военная служба, она, брат, такая, на военной службе каждому только свое дело до самой мелочи знать надлежит…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Мечтали, что наступление наших войск, начатое под Москвой, будет продолжаться до полной победы над фашизмом. Но оно постепенно угасло. И все равно все советские люди ликовали, когда были обнародованы его итоги. Ведь Красная Армия за время этого наступления полностью очистила от фашистов Московскую и Тульскую области, частично — Калининскую, Ленинградскую и Орловскую!
Успехи Волховского фронта были несколько скромнее. Однако и он, созданный 17 декабря, отшвырнул фашистов за реку Волхов, в нескольких местах его войска даже закрепились на ее западном берегу. И десятки населенных пунктов в ходе наступления Волховского фронта были очищены от фашистов, в том числе Большая Вишера, Тихвин и Будогощь.