Во время этого разговора Аля вовсе притихла, не обронила и слова. Смотрела на говорившего и слушала, слушала, то хмуря брови, то светлея лицом.
Чуть больше часа пробыли Максим и Аля у братьев. А когда собрались уходить, Дмитрий увел Максима на кухню и там, несколько помявшись, выпалил:
— Будешь на меня сердиться или нет, это твоя воля. За выдумку мою про развеселую компанию и прочее. Зато я теперь точно знаю: Аля — добрейшая душа. Да и тебе теперь известно, что с тобой она куда угодно пойдет… Между прочим, тебе не кажется, что от имен этих сестренок веет чем-то домашним, теплым? Аля и Ляля, Ляля и Аля…
В ответ Максим молча обнял его за плечи, на считанные секунды привлек к себе.
А Спиридон, стоя в дверях квартиры, попросил их не забывать брата, чтобы он и вовсе не ошалел от своих пушек и пулеметов.
И вот они с Алей идут по почти пустынным улицам Ленинграда. Максим отчетливо помнил, что чуть больше года назад здесь, бывало, шага не ступишь, чтобы не встретиться с человеком.
Идут не спеша, идут квартал, второй, третий…
— Максим, почему вы не возьмете меня под руку? — спрашивает Аля, шагавшая справа от Максима.
— Лучше вы возьмите меня. Но под левую!
— Почему именно под левую? — удивляется она, но послушно и охотно исполняет его желание.
— Так во всех отношениях удобнее… Понимаешь, а вдруг встретим кого-либо из командиров или матросов? Чтобы козырнуть, мне оттолкнуть тебя придется.
Больше не было сказано ни слова. Максим смотрел только под ноги, чтобы ненароком не подвести Алю к воронке от снаряда или бомбы, а она, Аля, — куда-то поверх домов, думая о чем-то своем.
И чем ближе они, подходили к ее дому, тем медленнее шли.
У подъезда постояли, желая и избегая взглянуть в лицо друг друга. Потом Аля сказала, протянув Максиму обе руки:
— Я буду ждать вас, Максим. И вы обязательно приходите. Когда выберете время, тогда и приходите.
Она не подумала о том, что именно в те часы, когда он сможет прийти, сама окажется на дежурстве.
15
Для Максима навсегда осталось тайной, где и каким способом его матросы раздобыли краску. Но против факта не попрешь: после ремонта, который длился всего около недели, бронекатер выглядел новехоньким, хоть сейчас в парадный строй боевых кораблей.
Настал и такой час, когда последний рабочий судостроительного завода покинул катер. А день был солнечный, ласковый. И город, умытый недавним летним ливнем, казался освеженным, помолодевшим. В такой благодатный час бронекатер, вспарывая носом невскую воду, бросившуюся навстречу ему бесчисленными водоворотиками, побежал к родному дивизиону.
В душе Максим боялся встречи с Борисовым, особенно — с комиссаром дивизиона. Нет, он считал себя полностью правым, но кто заранее знает или точно предугадает решение командования? А установка пусковых устройств для реактивных снарядов произведена без согласования с начальством. И если Борисов мог в дисциплинарном порядке наказать за самоуправство, мог даже отстранить от командования бронекатером, то Медведев… С комиссаром все было во много раз сложнее. Его Максим так уважал, так дорожил его мнением, что было невероятно больно даже просто огорчить, встретиться именно с его укоряющим или осуждающим взглядом.
Вопреки ожиданиям, ни Борисов, ни Медведев не вышли встречать бронекатер, вопреки ожиданиям, никто будто и не заметил изменений в его вооружении. Даже когда Максим явился к Борисову и доложил, что бронекатер готов к выполнению боевых заданий, тот только и сказал безразличным тоном:
— Занимайтесь боевой подготовкой. Согласно плану.
Не «занимайся», а «занимайтесь» сказал…