Он решил не добавлять к сказанному то, что собирается править Россией. Через Елизавету Петровну ли, именем Анны ли, но перспективы открывались такие, что к власти можно подойти разными дорогами.
— Пустите! Да как вы смеете притрагиваться ко мне, нахал! — слышались женские крики уже совсем рядом со слегка приоткрытой дверью. — Мой муж вызовет вас на дуэль.
И отчего-то Юлина даже не подумала, что говорит на немецком, а гвардеец слышит от нее только тарабарщину.
— Ведите себя благоразумно! — сказал Ушаков, направляясь к выходу.
Через десяток секунд госпожа Юлиана Норова ворвалась в покои своей подруги. Женщина открыла рот, но не стала ничего говорить в присутствии Ушакова.
— Сударь, прошу вас… нет, молю вас, дайте нам поговорить минуту наедине! — еле сдерживаясь, чтобы не закричать важнейшую информацию, сказала Юлиана.
— Господин Ушаков, прошу вас! — подала голос и Анна. — Я согласна с вашими условиями.
Ушаков только резко кивнул головой и тут же зашагал к покоям императрицы. Он должен быть в последние минуты государыни рядом с ней.
— В бутылочке не было яда… — прошептала Юлиана и отстранилась от подруги.
Норова, в девичестве Менгден, ожидала бурных негативных эмоций со стороны подруги. Юлиана была готова к тому, что рассорится с Анной настолько, что её отлучат от двора, пошлют в поместье. Что ее отхлестают по щекам, может и выпорят.
Успокаивая себя, Юлиана даже вспомнила письмо, где её батюшка описывал всё то хорошее, что увидел в поместье четы Норовых. Что ж, будет помещицей. И то неплохо: не тюрьма и не плахa. Выпоротой только не хотелось быть. Но что поделать…
— Да как же я рада! — с этими криками Анна, чуть запутавшись в одеяле, выпорхнула из кровати.
Она обняла свою подругу, целовала её так искренне и страстно, как никогда ранее. Даже не так, когда они, две девочки-подростки, учились целоваться и обниматься, играя в замужних женщин.
Юлиана не могла даже руки поднять, чтобы также приобнять свою подругу. Менгден-Норова так испереживалась, столько себе надумала. Ещё ночью стояла возле входа в Летний дворец, но все двери были закрыты, а дежуривший гвардеец даже слушать не хотел. Да и у самой госпожи Норовой хватило ума не кричать под окнами, что в том флакончике не было яда. И только дождавшись, пока откроется дворец, Юлиана вбежала внутрь — один из постов гвардии даже не успел среагировать на пролетавшую мимо фурию.
— Теперь всё будет иначе. Я так виновата перед тобой… — причитала Анна. — Я так виновата перед Антоном. Он же не заслужил смерти. Он не виноват, что всё это с нами происходит. А теперь будет иначе. Я не праздна: теперь я могу не делить ложе со своим мужем. Но стану для него другом… А Ушакова мы ещё проучим… Никому больше не говори ничего!
— Да кому я могу сказать о таком? — удивилась Юлиана.
Анна отстранилась от подруги и с лукавой ухмылкой, но всё ещё со слезами на лице, стала её осматривать.
— А ты хороша! Я бы обменялась с тобой кавалерами. Забирай Антона, а мне отдашь Александра. Для того же ты и выходила за него замуж, — сказала Анна и засмеялась так, что Юлиана ужаснулась.
Столько эмоций, столько тревог было в этом смехе. Это не здоровая радость, это уже на грани сумасшествия.
— Я не отдам его даже тебе! — прошептала Юлиана.
Но Анна продолжала смеяться. Она не слышала того вызова, который только что бросила ей подруга. А и услышала бы, то не обратила бы внимания. Сейчас даже Александр Лукич Норов отошёл на второй план в её голове и сердце. Такой груз спал. А еще она беременна, не нужно, словно собаки какие, спать с мужем.
Перекоп
5 июля 1735 года
— Бах-бах! — прогремели выстрелы.
Пули ударились рядом с грузом, разбивая деревянные доски повозки. Щепка отлетела в сторону и рассекла бровь подпоручику Кашину. Глаз заслезился, кровь заструилась. Но не этого испугался офицер. Он боялся заразиться.
Иван Кашин спрятался за телегу. Он направил сразу два своих пистолета в сторону турецкого разъезда, на который они нарвались. Хотели нарваться, вот и получилось. Причем далеко не сразу.
— Бах-бах! — разрядил Кашин оба пистолета.
Тут же грянули выстрелы и других бойцов. У каждого было по два пистолета, а ещё пятеро были с мартирками.
— Гранатами бей! — прокричал Кашин.
— Пух! Пух! — послышались вылеты небольших гранат.
А следом раздались и взрывы. Этими гранатами массово поразить противника сложно. Но турки концентрировались для конной атаки, и гранаты ударили прямо в скопление людей и лошадей. Часть коней испугалась, другие получили осколки или ожоги и понесли всадников по разным сторонам. Были и те лошади, которые уже заваливались, издыхая.