Я пробовал делать массаж сердца. Видел глаза совсем ещё молоденького, лет пятнадцати от роду, подпоручика. Эти глаза смотрели на меня сперва умоляюще, а потом… они потухли. Я всем сердцем желал вернуть к жизни молодого офицера.
— Камень голову пробил. Никак не поможете, — с сожалением говорил Кашин.
Со вздохом огорчения я увидел ту рану, на затылке парня. С этим не живут. А все раненые уже получают помощь. Кучно ядро прилетело, ударило поверху, и множество камней разлетелись в стороны. Так что потери на участке уже были серьёзные.
— Кхе! Кхе! — закашлял я.
Пыль и каменная крошка затрудняли дыхание. Я, похоже, этой гадостью надышался изрядно.
Отошёл в сторону, попробовал выкинуть из головы глаза, по сути, ребёнка, пусть и в мундире подпоручика. Это война. Ничего не попишешь.
А потом со злой радостью стал наблюдать за тем, как татары пошли в отважную, но абсолютно бессмысленную атаку. Хотелось, чтобы они все в миг умерли.
— Кашин! Штуцер мне! — выкрикнул я, когда увидел, кто именно первым среди врагов устремился на русские позиции.
Не знаю, какой статус этот человек мог иметь в татарском обществе. Но я уже немного могу определить поистине богатые татарские одежды от простых халатов или доспехов.
— Дозволите разом! — попросил Иван, передавая мне штуцер.
Он понял, что я собираюсь сделать. И, видимо, позавидовал, захотел поучаствовать.
На любой выход на стену мы всегда брали с собой именно штуцеры. Бывало иногда, когда кто-нибудь из турок пробовал подходить чуть ближе, метров на восемьсот-девятьсот, мы тестировали новые пули.
Получилось немного отлить и изготовить конусообразных пуль с расширяющейся юбкой. В Перекопе, чему я неслыханно удивился, была небольшая оружейная мастерская, даже со сверлильным станком. Примитивно всё, у Нартова намного технологичнее, но, тем не менее, от безделья немного поработав руками, мы теперь имеем несколько десятков пуль и такого образца.
— Я первый! — предупредил я Кашина, уже выцеливая знатного татарина.
— Бах! — прогремел мой выстрел.
— Бах! — сразу же за мной выжал спусковой крючок Кашин.
— Есть! Господин секунд-майор, есть! Я подбил! — восклицал подпоручик.
Я с некоторой обидой посмотрел на Кашина. Действительно, скорее всего, именно его пуля и сразила того татарина.
Другие же продолжали набегать. Мало того, они словно остервенели. Создавалось впечатление, что эти люди не столько хотят взять с приступа первую линию нашей обороны на этом участке, сколько просто героически умереть.
— Бах-бах-бах! — стреляли русские орудия.
Это была картечь, тем более ближняя. Там много поражающих элементов. Татар массово уничтожали. И я не понимал своего врага. Понятно, что такими силами, максимум в полторы тысячи, взять с приступа даже первую линию нашей обороны будет невозможно.
— Какие лютые! — восхитился Кашин.
Что-то похожее сказал и Смитов. Здесь же был Смолин, который позволил себе даже бранные слова. Это была реакция на то, что татары, несмотря на чудовищные потери, продолжили бежать.
— Штуцеры перезаряжай! — потребовал я от Кашина.
Да, здесь на стене я многим не помогу. Но одного-двух врагов выбить из штуцеров мы в состоянии.
Не менее четырёх сотен из полутора тысяч первоначальных татар уже неистово сражались на земляных укреплениях первой линии. Даже залп из фузей их не обратил вспять.
— Готово! — сказал Кашин, протягивая мне штуцер.
— Как? Так быстро? — удивился Смолин, наблюдавший за манипуляциями подпоручика Кашина.
Ему не ответили. Но, видимо, секрет конусообразных пуль с расширяющейся юбкой мне придётся выдать. Конечно, только своим близким. Теперь уже не скрыть технологию.
Очень надеюсь, что в Петербурге заканчивают строить завод, и что ещё в этом году мы заложим другой завод, только лишь оружейный.
— Бах! — выстрелил я.
И попал. Расстояние было значительно меньше, да и стрелял я в ту сторону, где локально собралось не менее десяти татар.
Рубка на первой линии обороны была страшной. Наверное, её можно было бы сравнить с тем, как мы обороняли гуляй-поле. Но подкрепление не высылалось. Больше четырех тысяч русских бойцов и в десять раз меньше татарских воинов. Вряд ли у Миниха даже возникла мысль послать подкрепление.
А, между тем, выстраивались в линию уже турецкие пехотинцы. У них были деревянные щиты на колёсах, лестницы, фашины. Эти штурмовики явно были больше подготовлены.
Ну вот у меня вызывало сомнения, что их сила духа будет такой же, как у тех татар, которых прямо сейчас уже добивали русские солдаты первой линии обороны.